Красный крест (Филипенко) - страница 13
Кажется, я рассказывала вам, что с детства любила рисовать. И вот представьте себе, однажды Леша пришел на свидание с мольбертом!
— Это еще что? — спросила я.
— Это тебе.
— Зачем?
— Я видел, как во время обеда ты рисовала на листке.
— Ты следишь за мной?
— Глупая, я всего-навсего часто бываю здесь… по делам.
— По каким таким делам?
— Придет время — расскажу. Пойдем, я тебя провожу.
Сама не знаю почему, но я согласилась. Он так нелепо выглядел с этим мольбертом.
— Я еще и краски тебе купил, и кисточки.
— С чего ты взял, что я приму их?
— Не примешь подарю другому.
— Или другой?
Он обогнал меня и остановился. Стал против меня и улыбнулся. В одной руке сумка, в другой мольберт, Я смотрю на него и понимаю, что уже люблю, что всю жизнь буду любить, а сама гадости говорю. Мне бы радоваться, кикиморе, а все строю из себя принцессу-недотрогу.
— Что ты там хотел рассказать мне о своих делах?
— Хотел рассказать, что часто бываю здесь по делам Помполита.
— Что такое Помполит? — спрашиваю я.
— Помощь политическим заключенным, — отвечает соседка. — До 1922 года они назывались Московский комитет Политического Красного Креста. Сейчас в это сложно поверить, но в Советском Союзе было и такое. Де-юре Ежов закрыл их только в 1938-м. Леша не был сотрудником Помполита, но помогал в сборе средств осужденным. Искал деньги на квартирниках, поэтических и музыкальных вечерах.
— А это было не опасно?
— Не опаснее, чем строить переправы. В 1936 году мост, который проектировало Лешино бюро, обвалился. Всех рабочих и архитекторов отправили в лагеря на десять лет. Алексея спасло только то, что за месяц до этого его перевели на другой объект. Обыкновенное везение. Перевели бы, скажем, за неделю — не помогло бы. Возможно, если бы тогда Лешу арестовали, все бы сложилось иначе, но…
— Что «но»?
— Но говорю же вам его не арестовали. Такое было время — время большого террора, а следовательно, и большого везения. Поклонникам азартных игр, вероятно, понравилось бы холодящее ощущение конца тридцатых. Русская рулетка каждый день. Всякая минута на зеро, Игра по-крупному. Ставки не фишками, но судьбой. Дьявольский аттракцион, в котором пятнадцатилетняя ссылка могла бы показаться спасительным билетом в жизнь…
Долгое время, особенно в силу деятельности Алеши, мы полагали, будто кое-кому еще можно помочь. К 1937 году этих надежд не осталось.
В связи с давлением на наркома Литвинова чистки начались и у нас, в НКИДе. Безусловно, они были и раньше, но массовый характер приобрели лишь в 1937 году. Пашка, у которого мы часто бывали в гостях, жил всего в нескольких шагах от работы — Кузнецкий Мост, дом пять. В 1937-м его подъезд был наполовину опечатан. Я никогда не забуду забитые конвертами почтовые ящики. Кому теперь присылали эти письма? Кто бы теперь стал их читать?