— Зачем же мне брехать-то? Вот, пожалуйста, подходи, держись.
— Ага… Я подойду, тут ты меня и схватишь.
— Да зачем же мне тебя хватать-то?
— А затем… Ты меч вон на пенек положи, а сам в сторонке стань, чтоб не поймал.
Ну что ты скажешь! Сделал Илья, как велено было. Вышел мальчишка, к мечу бочком-бочком подбирается, с богатыря опасливых глаз не сводит. Вот ведь оказия какая. Ни тебе посмеяться, ни пошевелиться. А мальчишка, как до пенька добрался, про испуг и думать забыл. Стоит, смотрит восхищенно. Еще бы, не деревянный, а самый настоящий.
— Красивый…
Протянул руку, погладил ножны. Попытался поднять — не получилось. За рукоятку обеими руками ухватил, тянет — не вытянет.
— Нешто заговоренный?..
— Да какой же заговоренный?.. Тяжелый просто, не сладить тебе одному. Помощь зови.
А ту и звать не надобно. Осмелела. Потянулась из кустов, поскольку вроде как не страшный богатырь, на все условия согласный и ловить не пытается. И так пытаются то поднять, то вытащить — ничего не получается. Правду сказал — тяжелый, не по силам еще.
— Ну что, может, в деревню? — Илья спрашивает.
— А ты вот про коня богатырского, чтоб ехать на нем, правду сказал, али как? — это тот, что первым из кустов вылез, совсем осмелел.
— Правду-то оно правду, а только не поместитесь все. Придется кому на коне, а кому и на самом богатыре ехать.
Сказано — сделано. Четверо на коне уместились, двое на плечи к Илье взобрались, да так и тронулись.
Пока до деревни добрались, там уже все, кто передвигаться мог, собрались: кто возле околицы высматривает, а кто прямо на двор к Ивану с Ефросиньей подался. Не все ребятишки остались, кое-кто дунул до самой избы, на коне не догонишь. Богатырь какой-то по дороге едет, и прямо сюда. По виду нашенский, не степной. Народ как-то сразу и рассудил: коли богатырь, да один, да нашенский, не кому иному и быть, как Илье. Не из города же, — те поодиночке не выезжают. Кинулись люди к Ефросинье, — не твой ли? — а она сказать ничего не может. Прижала руки к груди и замерла, ни жива, ни мертва. «Он…» — прошептала. Иной вот спиной погоду чует: на дворе ведро, а он с делами советует повременить, спину ломит, знать, дождь недалече. Сердце же материнское с утра неспокойно было. И работа не шла — все, за что ни возьмется, все не так, что не вкривь, то вкось… Обмерла, счастью своему не верит. Не знает, за что хвататься. То ли навстречу бежать, то ли на стол подавать. Богатырь незнакомый еще из лесу не показался, а она уже твердо знает: сдержал слово сыночек, Илюшенька, не остался на чужбине, возвращается. Надолго ли? Подсказывает сердце — не насовсем. Вот ведь оно как — еще не встретились, а уже об расставании…