Он взял меня за руку — ту, что была без перчатки, погладил ладонь.
— А потом? Когда все наладилось?
— Я не собирался жениться. Даже не думал об этом.
— Вообще?
— Вообще. Пока ты один, ты в ответе только за себя самого.
— И что же заставило тебя передумать?
— Ты.
Тепло текло вдоль запястья. И по сердцу тоже.
Непростительное, запрещенное тепло.
— Но ты даже не знал меня. Не знал, понравлюсь ли я тебе.
— Не знал.
— Тогда почему я? Почему не любая другая?
Разговор леди Джейн с подружками впечатался в память. Не будь Анри моим мужем, очередь к нему выстроилась бы до вэлейской границы. Но энгерийские юные леди — это всего лишь верхушка айсберга. Не представляю, сколько в его жизни было женщин — взрослых, опытных соблазнительниц, рядом с которыми я лишь жалкая тень. Ярких и остроумных, с роскошными формами, блистательных, как он сам. Сердце неприятно кольнуло, а еще захотелось что-нибудь разбить или вцепиться в волосы тем женщинам — всем и каждой, которые остались в его путешествиях. Глупое, саднящее чувство, от которого не так-то легко избавиться.
— Детей ты не хочешь, а помимо крови во мне нет ничего выдающегося. У меня не самый легкий характер, красавицей назвать сложно…
Анри приложил палец к моим губам:
— Мне не нужны другие, Тереза. Только ты.
От неожиданности я даже не нашлась, что ответить, а он наклонился ко мне, положил ладони на плечи.
— Я приехал в Энгерию, чтобы посмотреть на тебя и разобраться с договором, который оставался последним незакрытым делом. Но все получилось именно так, как получилось. Ты об этом жалеешь?
В тишине библиотеки мое сердце билось слишком громко. Наверное, даже Анри его слышал. Я закрыла глаза, чтобы не видеть его — просто под взглядом мужа разумные мысли куда-то испарялись. Оставалась только проникновенная, выворачивающая наизнанку нежность.
— Я тебе не верю.
— Неудивительно. После того, что я учудил.
Я глубоко вздохнула и открыла глаза.
— Но я хочу тебе доверять.
Ответ дался мне нелегко, тяжелее чем самое горячее признание. Возможно потому, что я вытащила самое сокровенное со дна души и облекла в слова. Это в книжках Миллес Даскер все шустро: «Ах, я вас люблю». — «Ох, я тоже», — и динь-динь, свадебные колокола, рис в волосы и голуби в небо.
— Доверие — хрупкая штука. — Анри протянул мне раскрытую ладонь. — Будем учиться вместе?
Я легко сжала его пальцы и улыбнулась.
— Хочешь посмотреть Мортенхэйм?
Бродить вместе с Анри по коридорам родового замка было странно. Будто все, что я знала, расцветало новыми красками, начиная от массивных газовых светильников, старинных гобеленов и витражей в холле до белоснежных седин нашего дворецкого Барнса, который интересовался, когда мы собираемся ужинать. Если честно, я не собиралась вообще — во мне до сих пор живо выпитое и съеденное, тесниться ему некуда, да и Анри не особо горел желанием сидеть за столом.