– Хорош розыгрыш! Я же прямо с поезда! – Ефросинья мрачнела с каждой минутой. – Меня ограбили! Украли все вещи! Там же деньги, Влад, целых полмиллиона рублей! Господи, это же аванс, я еще должна его отработать! Взялась за то, чего никогда не делала, и теперь, получается, мне предстоит писать чертов роман, можно сказать, бесплатно! Вообще-то деньги нужно было отдать человеку, у которого мама одолжила мне на операцию, я их взяла с собой на всякий случай, ведь впервые ехала за границу…
Ефросинья с каждой минутой все больше осознавала отчаянность своего положения и уже не знала, за что ей хвататься, за голову или за сердце.
– Воды? – спросил Владислав.
– Кофе бы…
– Тогда идем.
Светлов помог ей встать и повел в неизвестном направлении, минуя просторные комнаты, по бесконечным коридорам с подсветкой на стенах и потолками с лепниной, со старинной мебелью…
– Что это? Коттедж? Дом? – спросила Фрося.
– Скорее поместье. Очень старое и красивое.
– Хорошо живешь…
– Не жалуюсь, – покосился на нее Влад.
– Прислуги много?
– Пара-тройка человек в доме, садовник, и все.
– «Пара-тройка человек…» – передразнила его Ефросинья. – И у каждого ребенка по няньке?
Владислав промолчал. Наконец они пришли в красивую и просторную круглую комнату с большим круглым столом посередине и висящей над ним круглой же люстрой с хрустальными подвесками. Высокие стулья, обитые темно-зеленой кожей и с резными подлокотниками, как бы сами, лучше всяких слов, приглашали усаживаться и располагаться поудобнее.
– Ты садись, а я сейчас… – сказал Владислав и скрылся за одной из трех дверей.
Но Ефросинья, пребывавшая в состоянии сильного душевного волнения, не могла находиться на одном месте и двинулась по периметру комнаты, осматривая все, что попадалось на глаза, затуманенные слезами. Огромные книжные шкафы, конечно же, немедленно привлекли ее внимание.
«Потрясающее собрание! – сразу оценила библиотеку Фрося. – Девятнадцатый, двадцатый век… поэзия… Как же я все-таки это люблю! Это – мое!» Она тут же взяла томик со стихами на английском языке и погрузилась в чтение. Кактусова могла провести в таком состоянии, уходя в себя, и час, и два, и три. Потому что вчитывалась в каждое слово с профессиональным интересом, очень вдумчиво, словно заранее прикидывая, как бы этот текст лег на русский язык.
– А вот и мы! Прости, что задержался! – вывел ее из задумчивости голос Владислава.
Ефросинья оторвала взгляд от пожелтевших страниц. Рядом с Владом стоял невысокий кудрявый мужчина в мешковатом костюме странного грязно-песочного цвета.