– Ты делаешь поспешные выводы, – буркнул он, но Кейт не обиделась и не смутилась. Ее черные глаза были добрыми; они пытливо смотрели на Джонатана, но он не знал, что они ищут. Видя, что Кейт молчит, он наконец решил рассказать ей то, о чем никому прежде не рассказывал.
– Моя мама умерла сразу после моего рождения, а отец не хотел возиться с ребенком. Поэтому он предпочел устраниться. – Гнев и презрение к отцу, которые он испытывал когда-то, совершенно прошли. Теперь он просто констатировал факты. – Меня, как и тысячи других таких же брошенных детей, не усыновили. Много лет я переезжал из одной приемной семьи в другую. По тем или иным причинам я не уживался в приемных семьях. И с детьми как-то не получалось сдружиться. – Он вздохнул.
Пусть он больше не испытывал горечи из-за того, что отец его бросил, не думал, что когда-нибудь забудет тяжесть одиночества.
– В старших классах я какое-то время жил у женщины, которая брала таких, как я – которых никто не хотел усыновлять, – продолжал он. – Ее я никогда не забуду, пусть даже только из-за татуировок. Почти все ее тело сплошь было покрыто сложными узорами, настоящими произведениями искусства. Я спросил, по какому принципу она выбирает рисунки. Она ответила, что как-то задумалась, чего ей хочется больше всего в жизни. Представив себе свою мечту, она сделала соответствующую татуировку. Так и пошло до тех пор, пока на ее коже буквально не осталось ни одного живого места… Однажды я тоже задумался, что же я люблю и чего мне больше всего в жизни хочется. И тогда я нарисовал вот что, – он повернулся боком, чтобы Кейт лучше разглядела татуировку. – Такие же домики я рисовал на обложках школьных тетрадей. Наверное, я банален. Больше всего на свете мне нравится мечтать о своем доме.
Кейт встала так быстро, что стул отъехал по половицам. Джонатан напрягся, готовый броситься ей на помощь, но Кейт неожиданно подошла к нему и обвила его шею руками.
– Ты не банален, – чуть приглушенно сказала она, утыкаясь носом в его шею.
И Джонатан почувствовал, как рушатся стены, которые он вокруг себя возвел. Он тоже обнял ее и улыбнулся. Кейт была теплой и мягкой. Перед уходом из отеля она надушилась; он вдохнул ее цветочный аромат.
– Спасибо, – тихо сказал он, словно боялся ее спугнуть. Кейт шагнула назад, вытирая лицо рукой. Джонатан испугался. – Ты что, плачешь?
Кейт поспешно вытерла слезы.
– Прости, пожалуйста! – воскликнула она. – Твой рассказ… видимо, сильно меня задел. – Она неловко попятилась. Лицо у нее раскраснелось от смущения.
– Нет. – Он взял ее за руки, чтобы она не сбежала. – Не хочу, чтобы ты плакала. Тем более из-за меня. – По щеке Кейт покатилась еще одна слезинка, Джонатан осторожно вытер ее пальцем. – Не скрою, мое детство не было идеальным, и я довольно часто жалею, что все пошло именно так, а не иначе, но потом вспоминаю: если бы все было по-другому, я бы не познакомился с Никки. Она не дала бы мне рекомендацию для работы в «Редстоун», я бы не познакомился с Оливером и Марком. Я бы не ушел оттуда, не поступил в «Орион» и не приобрел лучших друзей на свете.