Всё, что касалось непосредственно самого найденного объекта, было, пожалуй, самым простым и однозначным. Рядом с ним оставили радиомаяк, содержащий в том числе сообщение, повествующее об опыте по установлению контакта командой корабля Аурэмо. Сообщалось, что статус объекта — вымерший, и что угроза, расположенная на борту, носит биологический характер, а форма жизни является низкоорганизованной. Одно из этих заключений точно было ошибочным.
Что же до дальнейшей внутренней жизни корабля, то забыть о Маркине и его проблемах не давал только командующий гарнизоном Филипс. Если бы не его требование быстро выделить хотя бы небольшую группу учёных, которые изучат проблему, с которой они столкнулись и вызволят одного из старших офицеров из карантина, то все бы предались общему ощущению экзальтации, царившему на научных и прочих высших палубах.
Ещё бы, те, кто ещё вчера изучал не больше чем насекомых, мутировавших и видоизменившихся из-за антропогенных факторов, сегодня столкнулись с тем, что не могло иметь никакого отношения к людям. Конечно, они были рады, делали излишне умные лица и были готовы производить исследования, замеры, скрупулёзно заносить все данные в журналы и делать выводы на их основе.
Все разом забыли, что тот, чьими руками были собраны образцы, хоть и остался на корабле, сидит в большой колбе из многослойного стекла, обеспечивающей самый большой уровень защиты из возможных. Если уж что-то прорвётся оттуда, то ни на один из других уровней защиты и вовсе можно не рассчитывать. Человек не видел колбы — изнутри она была обшита пластиком, создававшим хоть и не сильное, но ощущение уюта. Там были мягкие кушетки, тщательно вымеренные температура и влажность. Все условия для существования человека, если добавить санузел, и небольшой шлюз для передачи еды и воды. Тот, кто проектировал карантинную камеру, явно рассчитывал на то, что кто-то может провести здесь не один день.
Вот только человеку, даже Грегу Маркину, которого многие могли посчитать тупым солдафоном, было мало одних лишь физических удобств. Лёжа на кушетке, заложив руки за голову, он думал о своей семье. Больше всего на свете он хотел бы сейчас обнять жену и дочь. Пожалуй, именно это красноречивее всего свидетельствовало бы о том, что с ним всё в порядке. Тяжкие испытания остались позади, а это была лишь небольшая накладка, сбой, и теперь всё точно будет хорошо. Но увы, даже после того, как он разделся догола, а всё его снаряжение было убрано, система показывала угрозу. Инфицирован был он сам. И как это получилось в условиях исправно функционировавшей защиты скафандра, ему было непонятно.