Дед проснулся веселеньким, словно жених после брачной ночи.
— Ты, голуба, понравилась мне, — сказал он одобрительно. — Послушная, понятливая и не материшься. Понимаешь, что человеку нужно, и своих прав не качаешь. С меня любые бриллианты можно содрать, если лаской, нежностью да сноровкой, без хамства. Ух! Будешь приходить по понедельникам и четвергам и оставаться до утра. В выходные можешь отдыхать. Я понимаю, дело молодое. Аванс — пятнадцатого, зарплата — первого числа. Получи аванс.
Он тут же подал ей красивый новогодний конверт, по объему которого Аня смекнула, что аванс этот весьма значительный, если Дед не натолкал туда самой мелкой, рублевой купюры.
— Каждый раз так и будем? — спросила она.
— А что тебе еще надо? — удивился Дед. — Разве плохо?
— Хорошо, — согласилась Аня, потому что любое возражение никакого смысла не имело. Истинно сказано — каждый сходит с ума по-своему.
— Я тебе, голуба, не указываю, как жить. Кир сказал, что ты девушка порядочная и учишься хорошо, но если узнаю от Кира, что со шпаной связалась, с хулиганами, то тогда, извини, лафа твоя при мне разом кончится. Никому про меня не говори. Тебе же лучше, что никто про нас с тобой знать не будет.
— Да уж, — согласилась Аня.
Зазвонил телефон, и Дед, сделав Ане знак, чтоб она уходила, взялся за трубку.
Уже в дверях Аня услышала, как он с кем-то говорил по телефону — жестко, властно и непререкаемо, без всяких «голуба» и уханий, без стариковского благодушия.
Аня запуталась в трех замках и двух засовах на двери его квартиры, но Дед поспешно вышел в коридор и выпустил ее на лестничную площадку.
— До понедельника, — рассеянно сказал он, и Аня заметила, что глаза у него сосредоточенные и про нее как таковую он уже забыл.
— Хорошо, — сказала Аня. — В понедельник к вечеру, но в обед выключи все свои обогреватели. Ты меня заживо сварил.
— Что? А! Понял. Так и сделаю.
Аня села на троллейбус, и через пять минут он уже вкатывался на Октябрьский мост через Даугаву. Холода надвигались со всей неотвратимостью, но по опыту прошлого года Аня знала, что льдом река покроется в лучшем случае в январе.
Аня вытащила из сумочки конверт, решив проверить, сколько от щедрот своих выделил ей Дед. Не мелочился, старый охальник! Все купюры были двадцатипятирублевого достоинства, с изображением Ленина, а сумма была вдвое больше, чем месячная зарплата, скажем, на конвейере завода ВЭФ.
Аня повеселела и тут же по привычке забыла минувшую ночь, поскольку вспоминать о ней придется только в назначенный понедельник. А пока следовало радоваться тому, что есть.