Аня поняла отчаянный вопль Сармы, сообразила, что подруге надо помочь сориентироваться в расставленных инспектором сетях, и тоже крикнула навзрыд:
— Не занимались мы никакой валютой! Что вы нас на понт ловите?!
— А вот мы посмотрим, чем вы занимаетесь! — не без удовольствия сказал Штром и пододвинул к себе обе сумочки.
Вот и конец, решила Аня, покосилась на Сарму, а та дернула углом рта, но знак этот был непонятен. Как его расшифровать? Конец? «Триппер-бар» или что похуже? А может быть, надо отбрехиваться от всего тупо и отчаянно, до победного конца?
Инспектор не любил церемониться. Вывернул обе сумки, высыпав барахло на стол, прощупал подкладки и даже разбираться в ворохе мелочей не стал.
Никакой валюты не обнаружилось! Даже монетки! Если что и заинтересовало Штрома, так только пестрая пачка презервативов, выпавшая из сумки Сармы. Он с интересом исследовал этикетку и спросил Сарму:
— Твои?
— Мои. А что тут такого?
— Правильно, — одобрительно сказал он. — Наконец-то дошло до вашего брата, что работать надо с мозгами. Японские… Они с усиками, что ли?
— Откройте, посмотрите, — с торопливой услужливостью сказала Сарма.
— Да нет. Не стоит распечатывать. А то твои клиенты подумают, что ты их после использования стираешь и снова в дело пускаешь. Зачем уж мне твой промысел портить!
— Да не занимаюсь я такими делами, Александр Иосифович! — жалобно сказала Сарма, скидывая слезу с ресниц. — Я эти резинки любопытства ради купила! Может, кому подарю! Или шарики племянникам надувать буду! Ну что вы меня тираните? Мне уже двадцать девять лет. Кончились мои веселые годочки!
— Лет тебе, — на миг задумался Штром, — тридцать два. И ты еще машина на ходу. Но… Но поскольку я вижу тебя теперь не часто, то склонен тебе верить. Частично. Забирай барахло и иди. А с подругой твоей мы еще поговорим.
Сарма схватила обе сумки и вышла из кабинета, не забыв попрощаться.
— Что будем с тобой делать, Аня? — с заботливой миной спросил Штром и потянулся к телефону, что было знаком надвигающейся беды — вызовет машину, и поедешь неизвестно куда!
— Я домой хочу, — нелепо сказала Аня.
— Куда? В Электросталь или на свою здешнюю хату?
— В Электросталь я не хочу.
Рука инспектора отодвинулась от телефона.
— Уже лучше. Значит, умеешь и правду говорить.
Он помолчал, прищурился — дым сигареты ел глаза — и спросил с притворным безразличием:
— О чем там Кир Герасимов трепался с Людмилой? О валюте не говорили?
— Нет. Про косметику, парфюмерию всякую. Какие-то у них свои заморочки.
— Какие?
— Я в них ничего не понимаю. По-моему, Кир хочет в чем-то помочь Людмиле.