Рабочая неделя прошла в заботах и хлопотах, и вот опять наступило воскресенье. После рыбалки дед, отец и Федька спали на раскладушках под навесом. Вдруг Федька приподнял голову, стал вслушиваться.
— Ты чего это уши-то навострил, Федюшка? — добродушно спросил давно проснувшийся дед.
— Кажись, музыка играет, дедушка.
— Да откуда она возьмется тут? Может, граммофон али радио?
— Нет, шибко играет. Вроде духовая… Может, красноармейцы шагают за лесом по шоссе?
— Откуда им взяться-то тут?
— А из лагерей…
Дед вспомнил, кто-то говорил ему, что в Чекуле, верстах в пятидесяти от города, облюбовали место для военных лагерей. «Уж не оттуда ли гонят солдат? — подумал он. — Это похоже».
— Ты вот что, Федюшка. Ты сбегай взгляни, — и сейчас же домой. Понял?
— Понял, дедушка, — Федька вскочил и помчался к калитке.
— Тебе чего не спится, отец? — спросил, повернувшись к нему, Гаврила Никонович.
— Федька музыку услыхал. Подумали, что войско из лагерей идет. Может, на отправку. Послал его взглянуть.
Гаврила Никонович приподнялся, послушал.
— Верно, музыка играет. Явственно слышно…
Не выказывая тревоги, он поднялся, оправил рубаху, стал застегивать пуговицы.
— Чего это вам не спится, не лежится? — заглянула под навес Варвара Семеновна.
— А слышишь, музыка играет? Вроде войско идет.
— Бог с тобой, Гаврила Никонович. Не пугай раньше времени.
Стукнула калитка, влетел сияющий Федька.
— Мама! Дедушка! На поляне у леса народу пропасть! Музыка духовая. Говорят, будет народное гулянье.
— Да кто? Откуда наехали? По какому случаю гулянье? — спросил отец.
— Говорят, наши, заводские. Там дяденька командует, что к нам приходил.
— Вот тебе и войска идут! — усмехнулась мать. — Верно говорят, что «у страха глаза велики». Пойдемте лучше поглядим, что там деется.
— Пожалуй, сходим… Надо девок позвать. Федь! А Федь!.. Не откликается… Видать, уже убег. Ну, скажи, мать, чтобы собирались, да и мне дай чистую рубаху.
Принарядившись, вся семья Клейменовых короткой тропинкой через лес вышла к большой поляне, где кипело веселье.
Облюбовав местечко на бугре, откуда была видна заполненная народом поляна, расстелили старые одеяла, расселись.
— Это откуда помост-то там взялся? — указал дед Никон.
— Видать, за ночь сколотили, — удивленно поглядывая, ответил Гаврила Никонович. — Боль-шой! Гляди, сколько народу-то выстроилось. И все в белом.
— Это заводской хор! — пояснил, словно из-под земли выросший, Федька. — Я бегал туда. Сейчас петь будут.
— Ну, ну, послушаем, — добродушно сказал отец. — Ты больше не убегай, Федька, а то ишо задавят. Видишь, сколь понаехало!