Написанные в народном стиле стихотворения, которыми дебютировал Толстой, особенно понравились московскому славянофильскому кружку. В его органе, «Русской беседе», появились две поэмы Толстого — «Грешница» (1858) и «Иоанн Дамаскин» (1859). С прекращением «Русской беседы» Толстой становится деятельным сотрудником катковского «Русского вестника», где были напечатаны драматическая поэма «Дон Жуан» (1862), исторический роман «Князь Серебряный» (1863) и ряд архаически-сатирических стихотворений о материализме 60-х годов. В «Отечественных записках» 1866 г. была напечатана первая часть драматической трилогии «Смерть Иоанна Грозного», которая в 1867 г. была поставлена на сцене Александрийского театра в Санкт-Петербурге и имела большой успех. В следующем году эта трагедия в переводе Каролины Павловой была поставлена на сцене придворного театра лично дружившего с Толстым великого герцога Веймарского. С преобразованием в 1868 г. «Вестника Европы» в общелитературный журнал Толстой становится его сотрудником. Здесь, кроме ряда былин и других стихотворений, были помещены остальные две части трилогии — «Царь Фёдор Иоаннович» (1868) и «Царь Борис» (1870), стихотворная автобиографическая повесть «Портрет» (1874) и написанный в дантовском стиле рассказ в стихах «Дракон». После смерти Толстого были напечатаны неоконченная историческая драма «Посадник» и разные мелкие стихотворения.
Многие «либеральные» критики называли его поэзию типичной представительницей «искусства для искусства», хотя зачисление Толстого исключительно в разряд представителей «чистого искусства» можно лишь со значительными оговорками. Тем не менее литературное творчество и убеждения Толстого вызывали у многих враждебное к нему отношение, и он вскоре почувствовал себя в положении писателя, загнанного критикой. Но «поэтом-борцом», как его называют некоторые критики, Толстой не был; гораздо ближе к истине то, что он сам сказал о себе: «Двух станов не боец, но только гость случайный, за правду я бы рад поднять мой добрый меч, но спор с обоими — досель мой жребий тайный, и к клятве ни один не мог меня привлечь».
учер Степан, вернувшись из недальнего от Воробьёвки уездного города Мценска, куда Мария Петровна посылала его по хозяйственным нуждам, привёз с почты письмо. Было оно для Афанасия Афанасьевича, и Мария Петровна положила конверт на стол в кабинете мужа, чтобы он сразу его заметил.
«Вот обрадуется-то весточке от графа Льва Николаевича! — счастливо подумала Мария Петровна. — Каждая строчка Толстого для него — праздник. Особенно теперь, когда сам с головою ушёл в заботы о поместье и чуть ли не напрочь забыл о писании стихов».