Начал с безумной любви, а кончил ненавистью
Рассказывает Оля:
«Мне 32 года. Выходила я замуж без особой любви. Не выйти было просто невозможно, мой будущий муж просто ходил за мной по пятам. Заваливал меня цветами и стихами, не давал мне возможности ни танцевать с кем-нибудь, ни поговорить. Дрался со всяким, кто подходил ко мне. Я не думала, что со мной может быть что-либо подобное: то он был покорным обожателем, то отчаянным безумцем.
Я пыталась объяснить ему, что не люблю его. Что тут было! Он плакал и молил, обещал, что всю жизнь положит только на то, чтобы я полюбила его, а если я откажу ему, то он убьет себя. Я смирилась, в душе я боялась его и его безумных поступков, но выхода не видела.
Во-первых, что я могла поделать? Писать на него в милицию? Что толку? Во-вторых, я действительно опасалась, что он себя убьет, а я просто не перенесу, что из-за меня погибнет человек.
И вот наступил день нашей свадьбы. Он весь сиял и не выпускал моей руки. Все видели, как он меня любит. Мне и вправду ни разу не приходилось видеть, чтоб так кто-нибудь любил другого.
Зайдя в туалет, я услышала через тонкую перегородку, как в ванной, где находились свекровь и золовка, свекровь говорила:
– Присушила она Николая. Это же надо, как он перед ней стелется! Угробила парня, растоптала. Разве я для того сына родила и воспитала, чтоб она из него тряпку сделала?
Услышав такие слова, я не выходила из туалета, пока они не ушли. Мужу я не стала об этом говорить, чтоб не вышел скандал. В душе я надеялась, что муж поостынет, когда мы будем жить вместе.
Но он уподобился скупому рыцарю, охраняющему свое богатство. Мы ни к кому не ходили, и к нам никто не приходил. Он, видимо, ревновал меня к подругам и даже к родным. Свекровь тоже не была исключением, и это навлекло на мою голову ее гнев, ведь она считала, что я лишила ее сына.
Не могу сказать, что в остальном мы жили плохо. Он был ко мне добр и заботлив, и как голодный не может насытиться, так и он смотрел на меня, не переставая. Мы читали вслух, танцевали по вечерам при свечах, пели или просто молчали. Нам было хорошо вдвоем. Когда я пыталась уговорить его сходить в гости или позвать гостей к нам, он корчил смешные трагические гримасы, и мы хохотали.
– Зачем нам они, разве нам кто-нибудь нужен?
– Но ведь свекровь обидится, – уговаривала я его.
– Нет, – отвечал он мне, – мама меня поймет.
Он ведь не слышал того, о чем говорила его мать с золовкой в ванной в день нашей свадьбы. А я это помнила.