- Сама уродина! - буркнула стенка, - Не лезла бы ко мне в штаны, у меня бы на тебя в жизни не встал. А так я мальчик очень темпераментный. Особенно в некоторых частях.
- Мелковаты части, – ехидно отозвалась Маринка, которую больно укололо замечание про отсутствие стояка на неё, – Без микроскопа не разглядишь.
- Микроскоп дать, тёть? – деловито предложил Кирилл.
- Ага, электронный, – немедленно парировала Березина, – Вдруг не найду.
- Да не ссы, ротиком справишься, - у Кирила был такой мечтательный тон в этот момент, что Березина прямо представила его вытянувшимся на кровати, закинувшим руки за голову, - Ты главное языком поактивнее работай, чтобы возбудился. Я на плоскодонок плохо реагиую. Одежду в детском мире покупаешь? Сисек нихрена нет.
- Ты, мальчик, сначала пипку подрасти, а потом на сиськи будешь заглядываться.
Диалог явно сводился к маразму, принимая опасные обороты, но... остановиться не могли, постепенно делая грань всё более скользкой и тонкой.
Музыка давно смолкла, перейдя в негромкий плавный фон, а они продолжали ругаться, выругиваться, переругиваться, находить новые темы, и снова ругались, раз за разом возвращаясь в одну область.
Голос Кирилла упал до интимного шёпота, рассказывая, что и в каких позах он бы сделал с Березиной, будь она немножко посговорчивее. При этом из рассказа исчезла пошлость и оскорбления. Осталась похоть и горячая, скользящая по коже страсть чужих губ. Грубоватые, чувственные прикосновения широких ладоней, мучающих пальцами, поцарапывающих кожу, ласкающих бёдра, чтобы добраться до самого желанного местечка. Текущие по коже поцелуи вперемешку с лёгкими укусами...
- Девочка моя... сладкая... нежная... - шептал Кир призывно, совершенно невероятным, сексуальным, обволакивающим голосом.
Березина сама не могла объяснить, что он вытворяет с ней, но было ощущение, что всё, о чём говорит, происходит наяву. Мозг просто вытек через уши вослед за сладким голосом. Она не замечала, что ласкает себя, просунув руку между ног...
- Солнышко... хочу представлять, как ты себя ласкаешь. Не стесняйся, мы одни... ты всё с себя снимешь... я тоже сниму. Да, моя хорошая... умница.
Стена словно стала прозрачной. Кирилл не мог видеть, но улавливал безошибочно каждое движение. Березина не могла ответить, зачем она это делает. Какого хрена она это делает, поддаётся на чужие провокации. Но снова крыша сказала «сайонара» и уехала в бессрочный отпуск...
Она послушно выполняла всё, что предлагал паршивец, не понимая, наяву или во сне. Кирилл, там за стеной, не лгал. Шорох одежды подсказывал, что Кир разделся и делает всё, что говорит, продолжая держать волю Маринки на кончике собственного распалённого желания, опьяняющего голоса. Она начала отвечать, непроизвольно постанывая, вдохновляя его всё сильнее и сильнее. Слушала чужое дыхание - тяжёлое, прерывистое.