Две версии крутились у него в голове, либо с ней что-то случилось. И теперь уже ему следует ждать звонка, с предложением выгодной сделки обмена, либо, Снежа просто решила побыть наедине с собой там, где ее не смогут найти, даже Дима и он. Самарский искренне просил высшие силы, чтоб правдивой оказалась вторая версия.
— Ты смотрел, что-то пропало? — Дима следовал за ним по пятам, заглядывая туда же, куда друг, пытаясь обратить внимание на что-то новое.
— Ничего. Некоторые вещи, документы. Деньги и драгоценности на месте.
— И она ничего не говорила?
— Нет. А если и говорила, то явно не мне. Это ведь ты ее жених! Или уже нет?
— Причем тут… — в последнее время, с Димой ему приходилось обсуждать собственную личную жизнь чаще, чем с непосредственными ее участниками, что неимоверно раздражало.
— Да притом, Слава! Притом! Она наверняка сейчас где-то рыдает, потому что ты в очередной раз ее отложил на потом. Или, может, ты додумался ее просветить в свою интрижку с Титовой?
— Остынь, — в голос Самарского снова вернулся привычный командирский металл, даже взведенный Дима понял, что снова заходит далеко…
— Ты ответственен за Снежану, Слава. Перед собой же ответственен! Помни об этом, и найди мою сестру, а потом, сделай так, чтоб она больше не страдала. Я предупреждал тебя тогда, много лет тому, что не дам ее в обиду, и если ты собираешься поиграться и бросить, лучше ищи другую. Я говорил это тогда, ты мог сделать это тогда, а сейчас поздно. Найди ее, Слава, а потом сделай так, чтоб она перестала плакать днями и ночами. Мне пофиг как, сделай!
Хлопнув входной дверью, Дима вылетел из помещения. Какого хрена? Какого хрена их привычная жизнь летит сейчас в тартар? Из-за кого? Если бы он знал, чем обернется эта горе-кража, уговаривал бы Самарского отказаться от этой идеи всеми правдами и неправдами.
Оставшись в квартире один на один со звенящей тишиной, Яр присел на тот самый диван, на котором не так давно сидела сама Снежа, он впервые почувствовал то, что в его представлении, должен бы переживать Титов вот уже около месяца. Совершенная неопределенность, волнение за родного человека, готовность отдать многое, чтоб все вернулось на круги своя.
Может спросить, как он так эффективно борется с собой? Раз не волнуется о дочери совершенно? А ведь даже понятия не имеет, что все изменилось настолько, что волноваться о ней теперь и правда смысла нет… Точнее, волноваться о том, что с ней что-то случится по вине Самарского.
* * *
За проведенных в Киеве два дня, кое-что выяснить им все же удалось — Снежа уехала. Подруге сказала, что в Одессу, как оно на деле — неизвестно. На вопрос «зачем», девушка посмотрела на Самарского так, будто раз задает такие вопросы, значит, вселенски туп.