Каждый божий день теперь у Гены начинался и заканчивался одинаково — они парковались в квартале, у дома напротив, неподалеку от задних ворот, явно никем неиспользуемых, так, чтоб машина не была видна на камере, а потом сидели и ждали. Дни тянулись мучительно долго. Ужасно долго и бесцельно. Не привыкшего к такому время провождению Гену уже тошнило от однообразности пейзажа, от невозможности размять ноги, от необходимости тратить столько времени зря. Часто, не выдерживая, он выходил покурить, и уж тогда пытался тянуть время как можно дольше, отворачиваясь от осточертевшей уже машины. Но даже эти вылазки пришлось прекратить, когда один из охранников Титова, отправленный с ним намекнул, что его может быть видно на камере.
Этого допускать было нельзя. Единственное, на что они могли надеяться — эффект неожиданности. Ну и скорость действий. Они спланировали все так, что при любом раскладе, в Париже они окажутся быстрее, чем Самарский успеет сообразить, что его обвели вокруг пальца, ну а лететь в Киев они смогут через любой другой город, в который окажется ближайший рейс, пусть потратят немного больше времени на дорогу, но это уже не будет иметь значение, когда Саша окажется на свободе.
Именно этот момент он холил и лелеял в своем воображении, как Саша его увидит первым, вдохнув воздух полной грудью, как заплачет от счастья именно у него на плече, как он будет извиняться, а она благодарить.
— Что она сказала?
— Ничего. Она теперь знает о нашем плане, ждите.
— Самарский усилил охрану.
— Не мудрено, в этом смысле, он никогда не был дураком. Ладно, до связи.
Бросив трубку, Титов улыбнулся сидящему все это время в кресле напротив другу. Эдуард слушал его разговор с Сашей, а потом и с Геной затаив дыхание. Восторг. Чистый восторг вызывала его хладнокровность и, как оказалось, оправданный подход к делу. Он ведь и сам раньше думал, что друг поступает неправильно, что легче сдать тендер, чем связываться с Самарским, но теперь…
Ведь Костя уже почти его сделал. Совсем чуть-чуть, и козырей у Самарского больше нет, а вот он сам — в шоколаде.
— Я восхищаюсь тобой, Костя, честно, — Эдуард картинно похлопал в ладоши, на что Титов ответил шутливым реверансом.
— Спасибо, спасибо. Приятно слышать такое не из уст шавок-прихвостней… Теперь главное, чтоб она успела до истечения двух недель. В общем-то, значения это уже не имеет, но мне приятно будет раздавить щенка еще до тендера.
— А ты злой, — правая рука Титова в очередной раз обрадовался тому, что находится с ним по одну сторону баррикад. Такой ведь и мокрого места не оставит, перестраховываясь.