, «диссоциативное расстройство личности» и тому подобное.
«Топчет крест... богохульствует... провалы в памяти...»
Безумие? Нет, для людей веры ответ был очевиден и ужасен в своей простоте. Самое страшное, что может постичь особу духовного звания. Самая скверная напасть, которая только могла обрушиться на Церковь, сразив Предстоятеля. Понтифик неизлечимо болен, скорбен разумом. Одержим.
Александр Морхауз на мгновение прикрыл глаза и дотронулся до четок из розового коралла. Полированные шарики едва слышно стукнули, напоминая стук камней в го. Привычный звук успокоил, вернул душевное равновесие. Морхауз еще раз быстро перебрал в уме факты и события.
Первое - скрыть все происшедшее. Сделано. К сожалению не так быстро, как следовало бы, слухи все равно поползли. Но слухи не есть знание, это яд, что опасен слабому, а Церковь сильна. Пока сильна...
Второе - изолировать безумца, вычеркнуть его из бытия. Сделано. Одержимый старец навсегда сгинет в anus mundi, самом далеком мексиканском монастыре. Мир никогда более не услышит о нем. Понтифик Пий XI более не существует, надо лишь определиться - отрекся ли он или безвременно почил в бозе. Но это еще успеется.
И третье...
А вот это предстоит решить здесь и сейчас. И ради этого кардинал-вице-канцлер Александр Морхауз поставил на кон все, даже пошел на поклон к ди Уголино.
Сегодня решится все...
В зале не было ни стола, ни пюпитров, ни бюро. Ничего, кроме камня, бархата и кресел, более похожих на царские троны. Даже высокие и узкие окна в этот час скрывались за толстыми занавесями, хотя вечер давно уже сдался темной, безлунной ночи. Предполагалось, что здесь не хранят бумаг и записей, что в этом небольшом зале сидят лицом к лицу первые среди равных, решая вопросы жизни и смерти.
Сегодня их было двадцать семь человек. Неформальные, однако, от этого не менее могущественные вожди трех основных группировок кардиналитета Католической Церкви - со свитой из ближайших сподвижников. И еще несколько человек, не выбравших сторону раскола, но важных для собрания. Среди них, разумеется, вездесущий ди Конти.
Разные люди, но все как один - в солидном возрасте, самому младшему накануне исполнилось шестьдесят. Все в одинаковых красно-малиновых мантиях и красных шапочках «бирреттах». И все - с одинаковыми взглядами стеклянных, ничего не выражающих глаз. Здесь не место эмоциям, во всяком случае не сейчас, когда ситуация замерла в неустойчивом равновесии и даже неосторожный взгляд имеет особую цену. Лишь Бальтазар Косса, лидер обновленцев-радикалистов, нервно облизывает губы. Но это его обычное состояние, скверная привычка. которая ничего не значит и ни о чем не говорит.