Монументальная пропаганда (Войнович) - страница 72

Сашку нашли в буфете, где он после перевески портретов пил пиво и калякал о том о сем с буфетчицей Антониной. Его отвлекли от буфетчицы, взяли, поехали теперь уже к дому, где жила Аглая. Впереди шел трактор, за ним волоклась статуя, за ней двигался автокран. Дотащили статую до окна, бросили. Сбежались, конечно, жильцы, стали смотреть, что будет. Оказалось, речь идет о внесении монумента в квартиру Аглаи. Габариты позволяли. У статуи рост два с половиной метра, а потолки у Аглаи — три метра десять сантиметров. Сашка как более сообразительный осмотрел рабочее место, сказал:

— Будем двигать в окно.

— А как? — спросила Аглая.

— Через рычаг. Архимед, мамаша, говорил: через рычаг я чего хочешь переверну. Так что вот… Подвантажим, подвируем, поднатужимся и втемяшим. Если с умом, мамаша, так я тебе даже слона втащу.

Как они исполнили этот необычайный заказ, сейчас даже трудно себе представить, но во второй половине того дня чугунный генералиссимус с помощью автокрана, четырех рук и за четыре бутылки водки был поднят, втащен через окно и установлен в гостиной Аглаи Ревкиной, в углу между двумя окнами, из которых одно выходило на юг во двор, а второе смотрело на восток на автобазу на улице Розенблюма. Конечно, сам генералиссимус на своих ногах стоять не мог, требовал хоть какого-то пьедестала. Сашка Лыков притащил пятимиллиметровый лист железа, сварочный аппарат и к нему статую приварил. Причем, сделал это уже совершенно бесплатно.

В прежние времена вселение кого-то, не имеющего жилья, к кому-то, имеющему его в избытке, называлось уплотнением.

Шестого ноября к вечеру в дверь Аглаи Степановны Ревкиной кто-то вкрадчиво постучался. Она с мокрыми руками и полотенцем вышла в коридор, но не успела спросить, кто, как дверь со зловещим, достойным фильма ужасов скрипом стала приоткрываться, и в ней появилось сначала плечо, обтянутое вытертым военным сукном, а затем постепенно обозначился до узнавания мятый профиль управдома Кашляева Дмитрия Ивановича, прозванного Диванычем, краснолицего и красноносого, бывшего полковника метеорологической службы, уволенного из армии за пьянство. Ну, не просто за пьянство, — за пьянство можно было бы распустить весь офицерский корпус Советской армии, — а за то конкретно, что полковник Кашляев, возглавляя метеослужбу Министерства обороны в северных широтах, допустил (и сам, кажется, принимал в том участие) отпивание его подчиненными из различных чувствительных приборов спирта, с заменой его водой. Дошло до того, что главный термометр на главной метеостанции военного округа ровно при ноле градусов замерзал. Тем не менее служба работала. Служба составляла сводки погоды и прогнозы, которыми пользовались корабли военно-морского флота и подразделения стратегической авиации. Правда, Диваныч был очень опытный метеоролог. Текущую температуру, а также силу и направление ветра он легко определял, поднимая вверх наслюнявленный палец, а прогноз на ближайшее время составлял по общим приметам и нытью в раненном на фронте колене. Ну, ошибался, не без того, но не больше, чем всесоюзный Гидрометцентр. Хотя, может быть, и Гидрометцентр ошибался по той же причине. Диваныча из армии уволили, и теперь он служил управдомом, получая вдобавок к скромной зарплате полковничью пенсию.