«Что ж, хорошо», – подумал Кир и снова склонился над рукавом. Проклятье! Но почему же он так радовался тому, что у Софии было не все благополучно с мужем?
Ее обтянутая шелком грудь едва заметно приподнималась с каждым вздохом. И чувствовался запах каких-то цветов – его источник, конечно же, находился снаружи, за окном, но почему-то казалось, что аромат этот исходил от Софии…
Какое-то время они хранили молчание, и только пение птиц, доносившееся со склона холма, да человеческие голоса, проникавшие в открытое окно, нарушали тишину. Все вокруг казалось необычайно умиротворяющим; сама же комната словно озарялась янтарным сиянием под лучами заходящего солнца, все ниже склонявшегося к западу и заставлявшего вспыхивать золотые нити на гобеленах и серебряную посуду в шкафу.
– Я думаю, ты совершаешь ошибку, не позволяя мне взглянуть на бухгалтерские книги леди Мистраль, – неожиданно проговорила София.
Кир что-то проворчал себе под нос; все его внимание по-прежнему было сосредоточено на рукаве.
– Что если кто-нибудь начнет меня расспрашивать? – продолжала София.
– Предложи им обратиться к твоему посреднику.
– А если речь зайдет о чем-то, связанном с коммерцией?
– Предложи им обратиться к твоему посреднику.
– Ну, а если вопрос прямо коснется того, о чем я, как владелица компании, обязана знать?
Кир поднял на нее глаза.
– Предложи им обратиться к твоему посреднику.
София поджала губы и грациозно повела плечами.
– Хорошо, пусть так. Но я все же думаю, что ты совершаешь ошибку.
– Я действительно совершил в жизни множество ошибок, – согласился Кир, потянув за нитку. – Так что тебе просто придется потерпеть. – Он мельком взглянул на Софию и добавил: – Желательно, молча. Сумеешь?
Она беззаботно улыбнулась.
– Не знаю. Тебе придется обратиться с этим вопросом к моему посреднику.
Кир ухмыльнулся в ответ и вернулся к своей работе, довольный тем, что этот разговор хоть ненадолго отвлек его от шитья – занятия ужасно утомительного… и почему-то заставлявшего его нервничать. Возможно, нервничать его заставляли пальчики Софии, то и дело исчезавшие в складках ткани, а также ее ладонь, покоившаяся на его руке…
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Кир, покончив с рукавом, отстранил руку Софии – отстранил так осторожно, словно она была вазой из тончайшего венецианского стекла. После этого он расправил плечи и шумно выдохнул, чувствуя непреодолимое желание утереть пот со лба.
София же взмахнула рукой, отчего шелковые нити так и заиграли в лучах заката, а затем, наклонившись, принялась возиться с подолом.