Она была как раз такой, как ему всегда мечталось. Какой Филипп хотел видеть свою дочь: искренней и светлой в своей детской непосредственности. И с такими же, как у Саши, ясными глазами. Маленькое незаслуженное чудо, прелестная девочка, которую хотелось прижать к себе и никуда не отпускать. Распушить сияющие солнечными лучами волосы, купить самые лучшие игрушки, чтобы она смеялась, и любить… до конца своей никчемной жизни. Всем сердцем.
Но он так безумно опоздал. Место в ее душе, что предназначалось для отца, было давно занято тем, кто много лет находился рядом, заботился о ней, берег от зла и проблем, дарил радость и безмятежность. Тот, кто стал настоящим отцом и заслужил право называться таковым. В отличие от него самого.
Даша сидела на стуле, нетерпеливо покачивая ножкой и насуплено поглядывала на него. Дмитрий не сдержал улыбки: в этот момент девочка как никогда прежде была похожа на Сашу – ту, прежнюю, юную и наивную. Любимую до умопомрачения.
– У тебя снова болела голова? – в голосе малышки отчетливо звучало недовольство. – Не смог уехать?
Мужчина покачал головой.
– Нет, Дашунь. Мы просто с твоей мамой проговорили до самой ночи.
– И что? Разве мужчинам страшно ездить по темноте? Ты боялся возвращаться домой?
Он улыбнулся ее непосредственности.
– Нет. Не боялся.
– Тогда зачем ты остался?
Ее ревность была такой очевидной, что он опять ощутил сожаление, стальным кольцом сдавившее сердце.
Мужчина смотрел на обиженного ребенка, пытаясь подобрать нужные слова, но растерянно осознавал, что ему нечего возразить в ответ на эту бесхитростную детскую прямоту. А Даша вдруг заговорила совсем о другом.
– Папа вернется. Он обещал, – ее глаза распахнулись широко-широко, а голосок задрожал, словно девочка собиралась заплакать. – Он любит меня.
– Конечно, милая, – Дмитрий заставил себя улыбнуться. – Тебя невозможно не любить, а он – твой папа, для которого ты очень важна.
Кажется, эти слова немного ее успокоили.
– А почему мама спит? Она заболела?
– Нет… – губы невольно тронула улыбка, когда мужчина вспомнил пьяные от желания Сашины глаза и сладкие, жадные стоны. Сдавливающие грудь тиски спустились ниже, опоясывая его болезненным возбуждением. – Маме нужно немного отдохнуть и выспаться…
А Даша продолжала:
– Мама никогда не спит так долго. Она вообще почти не спит, – и в ответ на изумленный взгляд Дмитрия пояснила: – Папа говорил, что у нее эта… – запнулась, вспоминая трудное слово, – сонница…
Бессонница… Сколько ночей за эти годы ей пришлось провести без сна, переполненной болью и отчаяньем? Думать было невыносимо, а забыть – невозможно. Очередной повод для ненависти к самому себе.