От волнения я даже забыла постучать. Толкнула дверь, одновременно пытаясь унять в теле дрожь и изобразить на лице какое-то подобие улыбки. Ну неужели я не смогу найти слова, чтобы смягчить его сердце?
Но вся уверенность куда-то испарилась, стоило увидеть Филиппа, вернее, ужас, отразившийся на его лице при моем появлении.
Он находился не один, но, поглощенная созерцанием любимого, я не сразу обратила внимание на другого человека, и лишь немного опомнившись, почувствовала чье-то присутствие. Незнакомец был почти одного роста с Филиппом, только гораздо грузнее. Потертое, одутловатое лицо смотрелось довольно отталкивающе, но самым неприятным оказался его взгляд – едкий и насмешливый, рассматривающий меня так пристально, что возникло стойкое желание забраться под душ, смывая с себя это липкое внимание.
– Так-так, Кич... – и голос звучал неприятно, неожиданно тонко для такого крупного мужчины, но при этом надменно и самоуверенно. – Все складывается как нельзя лучше. Какая пташка залетела в нашу компанию, а?
Он шагнул ко мне, в одно мгновенье впиваясь в плечо железной хваткой.
– Та самая, да? Хорошая девочка, ты появилась очень вовремя.
Попытки отшатнуться ни к чему не привели, и в сердце, без того переполненном смятением, вдруг зародилось какое-то недоброе предчувствие. Я перевела глаза на Филиппа, пытаясь найти какое-то объяснение происходящему, и поразилась царившей в его глазах пустоте. Даже не взглянув на меня, он проговорил незнакомцу.
– Она здесь не причем. Просто переводчица, которую я к тому же сегодня уволил.
– Да ну? – мужчина рассмеялся, и от его смеха мне сделалось жутко. – Значит, совсем посторонняя девица? В таком случае ты не будешь возражать, если я познакомлю ее с Тором?
Нечто промелькнуло в глазах Филиппа, но исчезло быстрее, чем я успела найти обозначение этому. Он ответил сухо, почти лишенным эмоций голосом:
– Не впутывай посторонних в наши с тобой дела. Девочка ни в чем не виновата.
Слова незнакомца разорвали пространство визгливым криком:
– А Анжела была виновата?!
Я снова дернулась, но он и не думал меня выпускать, лишь стиснул сильнее. Запустил свободную руку в волосы, оттягивая голову назад, и, склонившись надо мной, обдал тяжелым дыханием. Меня затрясло, но сквозь затопившую панику удалось расслышать слова Филиппа.
– Отпусти ее. Я все подпишу.
Лицо было совсем близко. Желтоватая кожа, сетка морщин, лоснящийся от пота лоб и некрасивые, толстые губы, которые приблизились почти вплотную. Меня затошнило, когда он открыл рот, кидая в ответ.
– Ты и так все подпишешь.