– Это плохо?
Знала ведь, что подобные перемены в ней для мужа окажутся приятными и все равно не могла не спросить. Какая-то странная потребность почти шутить стала удивительной для себя самой.
– Это хорошо, – он не принял шутки, подходя ближе и заглядывая в глаза. Прежде всякий раз при возвращении видел опухшие веки и безжизненный взгляд, следы бессонных ночей на красивом серьезном лице. Там и сейчас была лишь тень улыбки, но уголки рта не опустились, а следы помады, сохранившиеся до конца рабочего дня, навевали на неожиданные размышления. Вспомнить, когда последний раз его жена красила губы, не получалось. Что произошло за две недели?
– Хочешь поговорить?
Она кивнула, стряхивая влагу с ресниц.
– Знать бы только, о чем...
Что-то происходило в сердце, менялось, кипело, заставляя и вспоминать прошлое чаще и отчетливее, и вдыхать непривычный, пугающий запах грядущего. Того, в котором рядом не будет этого светлого мужчины, чьи глаза сейчас слишком ярко свидетельствовали о пережитых мгновеньях счастья. Павел как будто светился, и, наблюдая за ним, Саша сама заулыбалась сильнее. Нравилось видеть его таким, зная, что хотя бы на время мужу удалось отбросить в сторону сложности и проблемы. Он и так слишком долго нянчился с ней.
Много раз думала о том, как повернулась их жизнь. Спонтанно принятое решение изменило обоих, заставляя существовать уже по другим, не знакомым прежде правилам. Все эти годы Павел просто нес ее боль, терпел слабости, закрывал глаза на нескончаемую депрессию. Ни разу не упрекнул ни за что. Саша не заслуживала подобного дара, но в одиночестве не справилась бы. Он не сумел исцелить ее сердце, но помог двигаться вперед, а для Даши стал таким отцом, о котором и мечтать было невозможно.
Это не укладывалось в голове и никаких разумных доводов не находилось, чтобы объяснить мотивы столь невероятных поступков. Павел смеялся в ответ на ее сомнения и старался как можно скорее сменить тему, считая правильным то, что он делает, а спорить с ним не выходило.
Со стороны они воспринимались идеальной семьей. Родители Саши удовлетворились известием о браке дочери, не интересуясь причинами скорого союза. Она не смогла признаться в своей боли, и была даже рада, что редкие встречи с матерью не позволили той ни о чем догадаться. Отец же давно существовал в каком-то параллельном мире, пробиться в который не было ни возможности, ни желания.
Иногда Саша задумывалась о происходящем в других семьях. Было ли на самом деле реальным то благополучие, которое виделось ей в судьбах друзей и знакомых? Они с Павлом мало с кем общались, но люди, с которыми приходилось пересекаться, нередко даже высказывались с завистью об устройстве в их жизни, не представляя истинную суть вещей. Это наталкивало на мысли, что и у других, вроде бы влюбленных и счастливых, все может обстоять совсем иначе. Во всяком случае, ей никогда не приходилось встречать чего-то хотя бы отдаленно похожего на ее отношения с Кирманом. Никто из знакомых мужчин не смотрел на своих жен с той смесью страсти и нежности, которая кипела когда-то в глазах дорогого человека, где, как в зеркале, отражались ее собственные чувства. Приходилось замечать и заботу, и ласку, и откровенное желание, но все это слишком сильно отличалось от упоительной красоты, некогда наполнявшей жизнь. Возможно, было бы проще никогда не знать подобного, не пробовать самое вкусное лакомство, после которого иное воспринималось лишь жалким суррогатом.