Скорпиус рвано выдохнул, с трудом отлепился от него и, пристально глядя в глаза, опустился назад, ложась на стол. Поднял, выпрямляя, ноги, стянул с них джинсы и трусы и снова обхватил бедра Гарри. Длинный член влажно шлепнул по животу, а яйца прижались к вздыбленной бунтующим членом ширинке.
Окинув Скорпиуса долгим и откровенно голодным взглядом — от такого зрелища сперло и без того сбитое дыхание — Гарри понял, что сдерживаться дальше он просто не сможет. Даже если бы и хотел. Он еще раз погладил Скорпиуса по животу и бедрам, но на сей раз не обходя стороной блестящий гладкий член, затем рывком стянул с себя футболку и принялся за тугой пояс джинсов. Пальцы не слушались, и Гарри, выматерившись сквозь зубы, избавился от оставшейся одежды при помощи заклинания.
— Мистер Поттер... — начал было Скорпиус, но потом закрыл глаза и с трудом поправился: — Г-гарри. Можешь сначала пальцами? Как вчера...
Гарри, конечно, мог — и пальцами, и не только ими... И если бы не гулко стучащее в висках возбуждение, он бы охотно показал Скорпиусу то, о чем тот имеет, в лучшем случае, лишь теоретическое представление. Да и то навряд ли, судя по его незнанию, что минет называется минетом...
Однако последняя просьба если не отрезвила, то заставила Гарри, по меньшей мере, поостыть. Может, Скорпиус намеренно распалял его, закрыв глаза на собственное состояние и просто отчаянно желая соответствовать?
— Если ты еще не пришел в себя после вчерашнего, геройствовать незачем, — выдохнув, произнес Гарри, но вопреки словам смочил палец слюной и осторожно дотронулся до сжавшегося от прикосновения ануса. — Болит?
— Два балла из двенадцати, не больше, — покачал головой Скорпиус. — Но я боюсь заработать все десять, потому что просто расслабиться, как выяснилось, я не могу. Но если тебе неприятно, то не страшно, — поспешно сказал он, спохватившись. — Я потерплю, это не сложно!
А вот эти, последние слова отрезвили Гарри окончательно.
— Что значит "не сложно"? — прошипел он, убирая от напряженного входа пальцы. А в следующую секунду он уже нависал над Скорпиусом, упираясь одной рукой ему в плечо, а другой — удерживая за бедро. — Это я не потерплю, чтобы меня принимали за бесчувственного эгоиста, — холодно произнес он, продолжая вжимать Скорпиуса в столешницу и не позволяя ему и шевельнуться.
Потерпит он, поглядите-ка! Еще сказал бы, что стоически выдержит! Однако стоило взглянуть Скорпиусу в глаза — растерянные и обеспокоенные, — как раздражение схлынуло столь же стремительно, как и накатило.