Очень скоро Скорпиус разорвал поцелуй, вцепился пальцами в плечи Гарри и замер, прислушиваясь к себе. Почувствовав, что член в руке стал тверже, Гарри усилил хватку и резко двинул рукой по скользким стволам. Скорпиус всхлипнул тихо и глухо, будто стеснялся переполнявших его эмоции. И в этот момент на собственное возбуждение стало не то, что плевать, но желание ухватить свое, получить, наконец, долгожданную разрядку, отошло на второй план. Сейчас Гарри хотел... нет, он желал узнать, как Малфой кончит. Простонет или закричит. Мелко задрожит или крупно содрогнется.
— Скорпиус... давай... — прошептал он, ускоряя движения рукой.
В ответ Скорпиус распахнул глаза, посмотрел на него невидящим взглядом, а потом что-то будто толкнуло его в спину, выгнуло, сломало, схватило за горло, пережимая дыхание, заставляя зажмуриться и открыть рот в бессильной попытке вдохнуть. Его член в руке выстрелил горячей спермой, но Гарри этого почти не заметил — он во все глаза глядел на трепещущие ресницы и вытянутые буквой "о" чувственные губы.
А следом и мир Гарри сузился до одной единственной точки. Острое, едва ли на грани выносимого, удовольствие сконцентрировалось в паху и выплеснулось на живот Скорпиуса обжигающей струей. Гортанно рыкнув, Гарри еще раз толкнулся в свою руку и, отпустив оба члена, обессиленно упал на Скорпиуса.
Сколько они лежали, приходя в себя, вряд ли знал даже Малфой. Он неподвижно лежал с закрытыми глазами, и только поглаживающий Гарри по пояснице большой палец давал знать, что Скорпиус в сознании.
— Эй, ты как? — не выдержал наконец Гарри. Он приподнялся на руках и озабоченно заглянул в умиротворенное лицо.
— Я не помню, — прошептал Скорпиус и неохотно разлепил веки. — Я пытаюсь вспомнить всё до последней минуты — ну, посчитать, и всё такое, — и не могу! — он посмотрел на Гарри таким сияющим взглядом, будто совершил что-то героическое.
В отличие от Скорпиуса, Гарри помнил все, и до мельчайших деталей. И одни только эти воспоминания снова сжимали все внутри сладкой истомой, перекатываясь где-то глубоко под ребрами тянущими волнами.
— Ты вообще ничего не помнишь? Даже ощущений? — немного растерянно спросил он.
— Ощущения помню, — Скорпиус довольно прищурил один глаз. — И вообще прекрасно всё помню до примерно тридцать четвертого толчка. А вот дальше уже помню плохо — то ли двадцать семь ещё их было, то ли сорок три, то ли вообще тридцать восемь. Ну и дыханье ваше, пульс, все остальное — хоть убей не могу сосчитать уже после семнадцатого!
Наверняка со стороны Гарри выглядел забавно и даже нелепо. Он глотнул ртом воздух и, так и не найдя подходящих слов, кроме многозначительного: «Ебануться!» — молча перекатился набок, а затем рассмеялся: