– Да, я. Дэниела Варгас.
Меня она явно не знает. Не узнает. Наверное, в этом мире мы так и не встретились.
– Джейсон Дессен.
Женщина протягивает мне руку. Я пожимаю. Рука знакомая – немного шершавая, крепкая, рабочая. Рука художника. На ногтях краска. Я еще помню, как эти пальцы пробегали по моей спине.
– Прекрасные работы.
– Спасибо.
– Мне нравится ваша увлеченность одной темой.
– Писать озеро я начала три года назад. Оно такое разное в разные времена года. – Дэниела показывает на картину, около которой мы стоим. – Это одна из первых моих попыток. Вид с Джунуэй-Бич в августе. В конце лета, в ясные дни, вода приобретает такой светящийся зеленовато-синий оттенок. Почти тропический. – Она проходит дальше. – А в октябре бывают такие вот дни – сумрачные, облачные, и тогда вода окрашивается серым. Мне это нравится, потому что вода и небо почти неразличимы.
– А какое время года вам нравится больше всего? – спрашиваю я.
– Зима.
– Правда?
– Она самая разнообразная, и восходы зимой такие эффектные… В прошлом году, когда озеро замерзло, у меня получилось несколько лучших картин.
– А как вы работаете? На пленэре или…
– В основном с фотографий. Иногда, летом, ставлю мольберт на берегу, но больше всего мне нравится работать в студии, так что где-то еще я пишу редко.
Разговор застопоривается. Дэниела бросает взгляд на стойку. Наверное, хочет вернуться к книге.
Она оценила мой наряд – линялые джинсы из благотворительного магазина и потрепанную клетчатую рубашку – и пришла к выводу, что покупать я, очевидно, ничего не стану.
– Галерея ваша? – спрашиваю я, хотя и знаю уже ответ.
Просто хочу послушать ее.
Продлить этот миг, насколько возможно.
– Вообще-то, она кооперативная, но поскольку в этом месяце выставлены мои работы, то и командую здесь я.
Художница улыбается.
Вежливо. Не более того.
И отходит от меня.
– Если я могу еще чем-то…
– Думаю, вы очень талантливы.
– Вы очень любезны. Спасибо.
– У меня жена художница.
– Местная?
– Да.
– А как ее зовут?
– Э… вы вряд ли ее знаете, да и мы больше не вместе, так что…
– Жаль.
Я опускаю руку, трогаю растрепанную нитку, которая все еще, несмотря ни на что, держится на моем безымянном пальце.
– Дело не в том, что мы не вместе. Просто…
Я не договариваю – хочу, чтобы Дэниела сама попросила договорить.
Проявила чуточку интереса, перестала смотреть на меня как на чужака, потому что мы не чужаки.
Мы прожили вместе жизнь.
У нас есть сын.
Я исцеловал тебя с головы до пят.
С тобой я плакал и смеялся.
Возможно ли, чтобы нечто столь могучее в одном мире не просочилось так или иначе в другой?