Или же – и этот вариант выглядит более правдоподобным – опухоль у меня в мозгу перевернула мой мир с ног на голову? Месяцы или даже годы она тихонько росла внутри моего черепа, а теперь наконец ломает мои когнитивные процессы, извращает восприятие окружающего мира…
Получилось убедительно.
Что еще могло произвести столь быстрый и сокрушительный эффект?
Что еще могло в течение нескольких часов полностью нарушить мой контакт с действительностью и собственной личностью, поставить под сомнение все, что я знаю?
Я жду.
Жду.
Жду.
И наконец выскальзываю за дверь и ступаю на траву.
Ни голосов.
Ни шагов.
Ни теней.
Ни рокота двигателей.
Ночь как ночь. Настоящая. Реальная.
И теперь я знаю, куда идти.
* * *
От моего дома до больницы и медицинского центра «Чикаго-Мёрси» – дорога в десять кварталов, так что в приемное отделение экстренной медицинской помощи я вхожу в 4:05.
Не люблю больницы.
В больнице у меня на глазах умерла моя мать.
В палате интенсивной терапии провел первую неделю жизни Чарли.
В комнате ожидания, кроме меня, сидит рабочий-строитель, прижимающий к груди руку в окровавленной повязке, и убитая горем семья из трех человек, глава которой держит на руках плачущего ребенка.
Женщина в регистратуре поднимает голову от бумаг. Несмотря на поздний час, взгляд у нее удивительно ясный.
– Чем могу помочь? – спрашивает она через плексигласовую перегородку.
Что сказать, как объяснить свои проблемы? Об этом я почему-то не подумал и теперь растерянно молчу.
– Вы попали в аварию? – спрашивает женщина.
– Нет.
– У вас царапины и синяки на лице.
– Я нездоров.
– Что вы имеете в виду?
– Думаю, мне нужно поговорить с кем-то.
– Вы – бездомный?
– Нет.
– Где ваша семья?
– Не знаю.
Служащая больницы окидывает меня профессиональным взглядом, быстрым и оценивающим.
– Ваше имя, сэр?
– Джейсон.
– Минутку.
Женщина поднимается со стула и исчезает за углом.
Секунд через тридцать звенит зуммер, и дверь за ее рабочим местом со щелчком открывается.
Служащая улыбается:
– Идемте со мной.
Она ведет меня в смотровой кабинет.
– Сейчас к вам придут.
Дверь за ней закрывается. Я сажусь за стол и закрываю глаза от яркого света. Усталость давит на плечи.
Голова опускается…
Я засыпаю…
Дверь открывается.
В комнату входит молодой, плотного сложения доктор с планшетом. Его сопровождает медсестра – крашеная блондинка в синем халате. Усталость висит у нее на шее тяжким жерновом, что неудивительно, учитывая поздний час.
– Вы – Джейсон? – спрашивает врач, не предлагая руки и даже не пытаясь скрыть хмурого безразличия.
Я киваю.
– Фамилия?
Я медлю с ответом, не решаясь раскрыться. Хотя если все дело в опухоли или в чем-то еще, что нарушает умственную деятельность и искажает восприятие мира, то лучше ничего не скрывать.