– Их там пятьдесят, – говорит Аманда. – Точнее, теперь уже сорок восемь. Я бы взяла два рюкзака, но…
– Ты же не планировала, что пойдешь со мной.
– Насколько все хреново? Только честно.
– Не знаю. Но это – наш космолет. И нам надо научиться летать на нем.
Я начинаю укладывать все в рюкзак, а Лукас открывает набор для инъекций.
На этот раз мы, обломав горлышки ампул, выпиваем содержимое. Оно сладкое на вкус и немного неприятно-едкое.
Теперь у нас остается сорок шесть ампул.
Я включаю таймер на часах Аманды.
– Сколько раз можно глотать эту гадость, не опасаясь поджарить мозги?
– Вообще-то тестирование проводилось.
– Ловили бездомных на улице?
Моя спутница почти улыбается.
– Никто не умер. Выяснилось, что неоднократное употребление вызывает напряжение в функционировании нервной системы и повышает толерантность к нему. С другой стороны, период полувыведения у него короток, и если не глотать одну ампулу за другой, опасности нет. – Аманда надевает туфли и смотрит на меня. – Ну что, доволен собой?
– В каком смысле?
– Ну, ты же построил эту штуку!
– Да, построил, но все еще не знаю как. Теорию я понимаю, но создание стабильного квантового состояния для человека…
– Невероятный прорыв?
Конечно, прорыв. При мысли о том, что казавшееся невероятным и невозможным вполне реально и достижимо, у меня по спине идет холодок.
– Шансов – один на миллион, но мы имеем дело с мультивселенной, – говорю я Аманде. – С бесконечностью. Может быть, в миллионе других, похожих на ваш миров у меня ничего не получилось. Но важен только один, в котором я сделал это.
На тридцатой минуте я замечаю первый признак действия средства – вспышку эйфории.
Восхитительную расторможенность.
Хотя, пожалуй, в кубе лаборатории ощущение было поострее.
Смотрю на Аманду.
– По-моему, включилось.
– По-моему, тоже, – говорит она.
* * *
Мы снова в коридоре.
– У тебя часы идут? – спрашиваю я.
Лукас подтягивает рукав свитера и включает зеленую тритиевую подсветку циферблата.
31:15.
31:16.
31:17.
– Итак, мы приняли состав тридцать одну минуту назад. А ты знаешь, на какое время он меняет химию мозга? – интересуюсь я.
– Примерно на час, как я слышала.
– Засечем, чтобы знать наверняка.
Я возвращаюсь к двери, которая выходила на многоэтажную парковку, и открываю ее.
Теперь передо мной лес.
Только в нем нет ни следа зелени.
Ни малейшего признака жизни.
Лишь обугленные стволы деревьев.
Картина жутковатая – тонкие и кривые ветки, как черная паутина на угольно-сером небе.
Я закрываю дверь.
Замок защелкивается автоматически.
Куб исчезает у меня на глазах, растворяясь в бесконечности, и голова идет кругом.