Рядом, тоже в двух спальниках, отогревается Аманда.
Наша мокрая одежда разложена на кирпичном камине, и лежим мы так близко к огню, что я чувствую, как тепло наплывает на лицо.
Буран не стихает, и сам каркас дома поскрипывает и постанывает, сопротивляясь порывам ветра.
Глаза у Аманды открыты.
Она не спит уже какое-то время, и мы выпили две бутылки воды, которые стоят теперь на камине, наполненные снегом.
– Как думаешь, что с ними случилось? – спрашивает Аманда. – С теми, кто жил здесь?
По правде говоря, тела умерших я перетащил в кабинет, чтобы они не попали ей на глаза.
– Не знаю. Может, ушли куда-то, где тепло?
Она улыбается.
– Врун. В нашем кораблике так жарко не бывает.
– По-моему, это называется крутой кривой обучаемости.
Аманда глубоко вдыхает и медленно выдыхает.
– Мне сорок один год. У меня была жизнь. Не самая яркая, не самая выдающаяся, но моя. У меня была работа. Квартира. Собака. Друзья. Любимые телепередачи. Парень, Джон, с которым я встречалась целых три раза. Вино. – Она смотрит на меня. – Я ведь ничего этого больше не увижу, да?
Я не знаю, что ответить.
– У тебя, по крайней мере, есть пункт назначения. Мир, в который ты хочешь вернуться. Я в свой вернуться не могу, так что же мне остается?
Аманда продолжает смотреть на меня.
Неотрывно.
Напряженно.
Ответа у меня нет.
Проснувшись в следующий раз, я вижу в камине кучку тлеющих угольков. Солнце пытается проскользнуть в комнату, и снег за окном сияет в его лучах.
В доме невыносимо холодно.
Вытянув руку из спального мешка, дотрагиваюсь до одежды на камине и с облегчением обнаруживаю, что все высохло. Прячу руку и поворачиваюсь к Аманде. Она укрылась с головой, и я вижу только вылетающие облачка пара от ее дыхания. На поверхность мешка пар выпадает кристалликами льда.
Натягиваю одежду, развожу заново огонь и держу руки поближе к пламени, пока в пальцы не возвращается чувствительность.
Решив не будить Аманду, прохожу через гостиную. Здесь светло – солнце проникло в комнату через свободные от снега верхушки окон.
Поднимаюсь по темной лестнице.
Иду по коридору.
Вхожу в детскую спальню, где снегом запорошило почти весь пол.
Вылезаю через окно наружу и щурюсь от режущего глаза ледяного блеска. Через пять секунд я уже ничего не вижу.
Вокруг глубокий, по пояс, снег.
Идеально-голубое небо.
Тишина.
Ни щебета птиц.
Ни каких-либо вообще звуков жизни.
Ни даже шепота ветра.
И ни намека на наши следы.
Все скрыто ровным слоем свежего снега.
Температура, должно быть, сильно ниже нуля, потому что тепла не чувствуется даже непосредственно под солнцем.