Отец пожал плечами.
Юля слушала разномастный собачий лай, голоса птиц, зимний, не певучий, озабоченный.
В её утробе рядом с ребёнком затаилось нечто опасное, что могло помешать ребёнку, что могло разрушить всю её жизнь. Юля назвала это «нечто» — смерть. Возникло ощущение: её ребёнок и возможная мамина смерть сцепились намертво в едином клубке.
— Врачи говорят, мама должна скоро умереть? — храбро повторила Юля слова отца. — И ты считаешь: не надо бороться за её жизнь? У меня другая точка зрения. Это риск — везти её, да. Но это и шанс. Если довезём, если ей сделают операцию… мама будет жить. Так? — сказала она Асино слово.
— Так, Юлька. Ты, наверное, голодная? — спросил отец. — Я попрошу Любу…
— Нет! Да, я голодная, но я ещё помню, где лежит картошка.
— У нас есть солонина…
— Спасибо, я не хочу солонины, — перебила Юля отца. Она не хотела слушать перечисления того, что наготовила Люба. — Я хочу картошки с солёным огурцом и кукурузных лепёшек.
— У нас нет готовых. Люба поможет…
— Спасибо, я всё сделаю сама. А что, Люба у нас живёт?
Отец выдохнул ей в лицо дым. Покраснел. Он ничего не ответил, пошёл прочь. Его кожаная, модная спина, казалось, тоже покраснела.
— Пожалуйста, пусть Люба уйдёт домой, пока мы с мамой не уедем отсюда! — крикнула она в эту покрасневшую спину.
Загнал маму и добил её Любой. При маме… в соседней комнате спит с Любой. Без стеснения.
Летали над Юлей кругами птицы. Что-то торопились рассказать ей.
Что? То, что скучают о ней и о маме?
Сколько времени болеет мама? Кто в этом году обрабатывал сад и огород?
Почему ей так захотелось собаку сегодня?
Она заглянула к маме. Мама спокойно спала.
Спи, мама, мы довезём тебя до хирурга, тебе сделают операцию.
Спи, мама, набирайся сил. Проснёшься, и как раз поспеет лепёшка.
Он всегда ходил неслышно. Прежде шагов и дыхания услышала стук сердца. В первое мгновение ей показалось, стучит у неё в голове. Но стучало извне, настойчиво, зло.
Не повернуться. Не встретиться лицом к лицу.
Она поставила противень с лепёшками в духовку и принялась собирать в кучу муку, оставшуюся от теста.
Пыталась и не могла вздохнуть.
Обнимет? Поволочёт в спальню? Мама не придёт спасти.
Где Аркадий?
Спина раскалялась, как духовка. Юля тёрла одно и то же место на столе тряпкой, хотя оно и так уже было свободно от муки.
Не повернуться.
И повернулась — под властью силы, исходящей от Бажена.
Исподлобья взгляд, в котором — мольба.
— Я жду ребёнка, — голос сорвался. Юля прижалась спиной к разделочному столу.
Он кивнул. Знает. Понял. Руки его — за спиной. Между ним и Юлей — громкий, редкими, жёсткими ударами — стук её сердца.