Мама улыбнулась.
— Спасибо вам, Аркаша, вы очень стараетесь вернуть меня к жизни — включить в разговор! Конечно, я абсолютно согласна с вами! И уверена: у вас получится то, что вы задумали.
— Ты согласна поехать с нами? — спрашивает Юля.
Аркадий смотрит на маму так, словно это не её, а его мама, и словно вся его жизнь зависит от её ответа.
— Спасибо! — Юля кладёт свою руку на его колено.
— Я хочу жить, — говорит мама Аркадию. — Я хочу растить вашего ребёнка, хочу помочь вам! — Лёгкий румянец надежды стоит на её блёклых щеках — два неярких круга.
Юля глотает комок: довезут они маму до доктора или не довезут?
— Мы поедем медленно, — говорит Бажен, словно слышит её. — Дорога хорошая, асфальт.
Спасибо, брат.
Юля смотрит на него. Но слова противоречат взгляду. Слова заставляют верить в то, что мама будет жить, глаза говорят о том, что они с Аркадием не довезут маму до операции.
Аркадий уехал в Кишинёв в шесть утра, вернулся в десять — привёз маме билет. Лететь они должны вечером.
Юля двигалась беспрерывно, как заведённая кукла: укладывала в сумки домашние дары — банки с баклажанами, кабачками, перцами, початки кукурузы, муку и фрукты, готовила обед и мыла бесконечную посуду. Она была возбуждена и пыталась передать маме свою энергию и веру в удачу.
Маме она запретила двигаться. Заставила её тепло одеться и вывела в сад:
— Ни о чём, мама, не думай. Дыши воздухом, разговаривай с птицами, они о тебе скучают. Я пока соберу твои вещи.
И снова почему-то подумала о собаке. Была бы у них собака, ткнулась бы сейчас мордой маме в колени, облегчила бы боль. Генри прав: собаки всё понимают.
С этажерки Юля взяла несколько чучел зверей и птиц — может, будет всё-таки мама в Москве учить детей?! Уложила в чемодан справочники и книги по биологии.
Лишь теперь принялась за вещи. Это платье надо взять обязательно, и второе — домашнее, серенькое. Пусть оно — скромное, старое, но в нём мама — мама. И золотистое надо взять. Новый год скоро.
Юля перебирала вещи осторожно, по одной, вспоминала, как часто мама надевала ту или иную.
Бажен вошёл, когда чемоданы были сложены:
— Я хочу сказать… зря ты это… В самолёте может трясти. И вдруг в Москве тоже не найдёшь хорошего хирурга?
— Не говори об этом, пожалуйста, — попросила Юля. — И не думай так. У нас есть знакомые американцы. Они считают: всегда нужно верить в успех, и тогда успех будет.
— Не уезжай, — сказал Бажен. — Я не трону тебя, только не уезжай.
Юля села на мамину кровать.
— Здесь воздух, — сказала. — Здесь легко дышать. Здесь птицы говорят.
— Вот видишь, — обрадовался Бажен. — Ты родилась здесь, это твой дом.