— И я наравне со всеми! — прошипел Меднобородый. — Так дай же мне возможность исправить свою ошибку. Помоги спасти остальных. Орки не продержаться долго — нам главное выстоять. А потом они начнут грызться, и тогда мы нанесем свой удар.
— А все-таки, как мы отсюда выберемся, о умнейший? — Видимо, Рогнак, как говорят в Трунгароне, попер рогом. Но теперь он, хотя бы, говорил вполголоса, чтобы остальные дварфы его не услышали.
— Завеса, — сказал Норманг. — Все дело в завесе. Ее задача не пустить нас, а не задержать здесь. Думаю, нам стоит всего лишь идти, и завеса выведет нас к входу.
— В твоих словах есть логика, начальник, — согласился, наконец, Железнолобый. — Лады, все равно других вариантов у нас нет. Командуй.
Норманг кивнул с благодарностью. По крайней мере, внешне, чтобы ее увидел трун. А там… Одно понял стан: от Рогнака в будущем стоит избавиться. Авторитет начальства непоколебим, и никак иначе.
Вновь взмахнув топором, Меднобородый выкрикнул команду и, словно огромное многоглавое животное, «каменный еж» слаженным движением качнулся в сторону убежища.
Ощетинившись топорами и мечами, отстреливаясь из арбалетов, рыча и проклиная все на свете, гномы двигались вперед, и никакая сила уже не могла их остановить.
Пока.
10.
Огромный черный стол из мореного дерева с узором черных нитей, пронизавших волокна, приковывал внимание. И не только своей темной мрачной красотой, но и тем, что еще час назад его здесь не было. И ниоткуда ему было появиться. Если только в закромах Лардарнагдаррена не пряталось в закромах хранилище довоенной мебели. Из такого дерева, проклятого ясеня, росшего на Черных холмах к востоку от Льдистого нагорья, мастера цвергов делали преотличнейшие столы. И не только.
Точно такой же стол когда-то был и у Шмиттельварденгроу. На миг нахлынула волна ностальгии. Но не черной, беспросветной, как всегда, а иной, с каплей надежды, горчащей, как протухшее пиво, но, тем не менее, желанной. Надежды вновь стать прежним: сильным. Жестоким… И молодым.
Шмиттельварденгроу упрямо качнул головой из стороны в сторону. Скрипнули, сомкнувшись, зубы. Нет, молодым уже не стать. Уже дал себе слово: больше никаких хозяев. И никаких чужих войн. Теперь война только одна: его собственная, за то, что у него украдено. А слово цверга — кремень. Нет, тверже алмаза, ведь именно поэтому черные проклятья обладают своей силой. Слово и есть сила.
— А я уже заждался! — поднял голову Лардар.
Он крутил ручку огромного вертела, на который были насажены куски мяса, сочащиеся жиром. В некоторых угадывались части тела. Руки, ноги…