Ругая себя за глупые мысли, Зена понемногу ослабляла объятие, затем окончательно высвободилась, поднялась и встала рядом с кроватью. Она посмотрела на Габриэль, которая своими маленькими ручками дотянулась до Зениной подушки, находя ее приемлемой заменой, чтобы глубже погрузиться в сон. Усмехнувшись и покачивая головой, Зена отвернулась, чтобы продолжить день. Ее желание быть с Габриэль постоянно было столь огромным и сильным, что ей приходилось проделывать большую работу, преодолевая сильную привязанность. Она винила себя за то, что не давала продыху Габриэль в прошлом. И она не хотела этого сейчас, и не важно, какой короткой может быть жизнь.
Бесшумно прокравшись к высокому шкафу из кедрового дерева, она сбросила полотенце и проскользнула в удобные шорты и футболку. Взглянув на свою половинку еще раз, она тихо вышла из комнаты, закрыла дверь и оставила Габриэль отдыхать.
Зена спускалась по ступенькам, покрытым ковром, и наслаждалась тишиной. Она дала один день отпуска Мануэлю, и он вместе с сыновьями проводил время на Американском национальном Радео в Баки. Поэтому дом был пуст от других обитателей, кроме ящериц, выглядывающих из темных углов. Она не возражала против маленьких существ, населяющих ее дом, фактически пригласив их. Они помогали следить за скорпионами, держа их в страхе, и за это она была им благодарна. Будучи бессмертной, их укусы не могли убить, но зато причиняли сильную боль как в Тартаре.
Зена прошла через огромную гостиную комнату, пересекла в такой же мере большой рабочий кабинет, спустилась в прохладную, темную прихожую и остановилась перед маленькой неприметной дверью. Это была единственная комната, которую Габриэль еще не видела. Зена не хотела ничего держать в тайне, но чем позже Габриэль это увидит, тем лучше. Улыбнувшись, она открыла дверь первый раз за две недели. Комната, которая была всем для нее раньше, быстро стала ненужной с появлением Габриэль. Она почувствовала в душе тепло и ощущение счастья, когда вошла внутрь, и включила свет.
Сказать, что большой, просторный кабинет был памятником любви, было бы приуменьшением. Освещение мягко мерцало в комнате, выделяя различные предметы, расставленные с любовью и заботой. Бледно-голубой ковер с фиолетовыми и бледно-желтыми цветами покрывал весь пол. Стены были окрашены в такой же бледно-голубой цвет, что давало возможность погрузиться в мирное и спокойное самосозерцание. Одна стена была полностью из стекла, открывая наблюдателю захватывающий вид Седонийских красных гор. Вечером можно было наблюдать великолепный закат. Окно сейчас было закрыто, удерживая обжигающие лучи, чтобы они не повредили ценным артефактам, которые украшали интерьер. На противоположной стене были полки, забитые книгами. Позади стоял огромный стол. Почти все любители древностей отдали бы все, чтобы им обладать. На столе стоял самый мощный компьютер, его монитор уставился в пустоту. Большое кожаное кресло, поизносившееся от долгого сидения, стояло позади стола, ожидая того, кто в него сядет. Оставшаяся стена была оформлена художественными работами, открывающими таланты мастера. Эскизы, сделанные углем или карандашом и чернилами, висели достойно. По центру располагалось точное изображение Габриэль, которая смотрела вдаль. Она гордо держала шест, а медовые волосы откинуты назад за плечи. Хотя картина была выполнена в тонах черного, белого и серого, схожесть была такой удивительной, что иногда Зена хотела шагнуть в изображение. Тогда бы ее скитания были прекращены, и она бы обрела покой. Другие рисунки Габриэль были развешаны по всей стене, вместе с изображениями Арго, Сирены, Люсиуса и Ториса. Наконец, рисованная карта древней Греции заполняла остаток стены.