Эрхай стиснул зубы — нет, только не вспоминай о том, о самом страшном.
...Кучка японских солдат шагает, нестройно горланя пьяную песню, впереди них скачет вол с китайской женщиной на спине, вдруг вол бросает ее на землю. Когда солдаты окружили женщину, зеленые ватные штаны у нее между ног окрасились черно-пурпурным. Черный пурпур пролился и на землю, она стала багровой. Волосы женщины свесились на белое, словно бумага, лицо. Не глядя на японских солдат, она зажала руками пятно на штанах, словно пытаясь удержать кровь. Солдаты все поняли по выпиравшему из-под куртки животу. И что значит эта кровь — тоже поняли. С ней не развлечешься! Шатаясь, японцы пошли прочь, опять затянув свою пьяную песню. Вокруг женщины стали собираться люди, свидетель происшествия снова и снова рассказывал им, что тут случилось. Он не был знаком с Сяохуань. Когда Эрхай с женой на руках быстрее ветра летел домой, тот человек бежал рядом, тяжело дыша, пересказывал ему, как все было.
Разве мог Эрхай позволить себе полюбить япошку по имени Дохэ?
Жаль ее, одна осталась, ни дома, ни семьи, но... Поделом.
Когда Эрхай подумал об этом «поделом», сердце кольнуло, он и сам не понял, почему. Из-за самой Дохэ, или из-за того, как жестоко он с ней обходился, или из-за них с Сяохуань. Если бы японские солдаты не пошли тогда за женой, она не прыгнула бы на вола, он не швырнул бы ее на землю, и их ребенок был бы цел. Да, Сяохуань права, Дохэ должна ей одну маленькую жизнь. По крайней мере, соотечественники Дохэ, привыкшие убивать, глазом не моргнув, уж точно им задолжали.
Разве мог Эрхай полюбить эту япошку.
Он собрался с духом и выдернул руку. Не сделал того, за чем пришел, но сил уже не осталось. Эрхай спрыгнул с кана, нащупал одежду, путаясь в рукавах и штанинах, кое-как натянул на себя. Дохэ встала на колени на кане — темная тень, полная разбитой надежды.
— Эхэ?
В ладони, которая была только что на груди Дохэ, будто сидела жаба.
— Эрхай... — в конце концов, у нее получилось сказать как следует. — Пошел к черту!
Она помолчала, а потом звонко расхохоталась. Сяохуань посылала к черту всегда задорно, радостно; бывало, кто-нибудь из поселка приходил к старику Чжану передать с поездом посылку и принимался шутить с Сяохуань, а та в ответ сердито улыбалась, ворчала: «Пошел к черту!» Или Эрхай скажет жене кое-что вполголоса, а она замахивается, будто хочет ему наподдать: «Пошел к черту!»
Он сел обратно на кан. Дохэ доросла до восемнадцати лет, а головой совсем девчонка. Эрхай закурил трубку, а она навалилась сзади, подбородок уперла в его макушку, оплела ногами спину Эрхая и ступни положила ему на живот.