Товарищ из Управления гражданской администрации сказал, что отныне Чжаны — члены семьи погибшего героя. Им полагается ежемесячное пособие от правительства, к Новому году будут выдавать еще сало и свинину, к Празднику середины осени — пряники, а ко Дню основания КНР — рис. По такой программе снабжают всех членов семей погибших героев в уезде.
— Товарищ руководитель, сколько детей у моего Дахая?
— Гм, я точно не знаю. Кажется, двое. Невестка ваша тоже боец добровольческой армии, служит в госпитале.
— О.
Мать не спускала глаз с гостя, скажет ли он теперь: «Невестка звала вас повидать внуков»? Но товарищ сомкнул губы и молчал.
Когда мать провожала гостя за ворота, вернулся дворник Чжан. Старуха познакомила мужа с товарищем из управы, они, как положено, пожали друг другу руки, гость назвал старика «уважаемым товарищем».
— Передайте невестке, чтоб приезжала! — сказал, прослезившись, дворник Чжан. — Если занята, так мы и сами можем выбраться, повидать ее и внуков.
— Буду помогать ей с ребятишками! — вставила старуха.
Товарищ обещал, что все передаст.
Мотоцикл было уже не слыхать, а старики только вспомнили о коричневом конверте. Внутри лежала книжечка в твердой обложке с золотыми иероглифами по красному фону. Открыли — там удостоверение героя с фотографией Дахая и еще одна карточка, на ней Дахай снят с девушкой в военной форме, сверху надпись: «На память о свадьбе».
В удостоверении было сказано, что Дахай служил начальником штаба полка.
Мать снова отправилась в поселок. Ее сын-герой — начальник штаба полка, в Аньпине отродясь не видали таких больших чинов!
Как пришла пора ехать в Цзямусы к снохе с внуками, старуха скупила половину поселка: набрала и лесных лакомств, и мехов, и воздушных рисовых хлопьев, и соленых заячьих лапок, и табаку.
— Тетушка! Неужто хотите, чтоб внуков пронесло от обжорства?
— А то! — и старуха хохотала, щерясь ртом с четырьмя нижними зубами.
Когда Чжан Эрхай получил письмо с известием о том, что родители едут в Цзямусы, он был уже не Чжан Эрхай, а товарищ Чжан Цзянь, рабочий второго разряда. Это имя он вписал в бланк, когда пришел устраиваться на коксовальный завод. У стола с бланками взял в руки перо и, сам не зная почему, вдруг выбросил иероглиф лян — «добрый» — из своего школьного имени. За три года Чжан Цзянь быстро вырос от подмастерья до рабочего второго разряда. Рабочих Нового Китая с неполным средним, как у него, было немного, поэтому на группе по читке газет или на политучебе бригадир всегда говорил: «Чжан Цзянь, тебе первому слово!» Поначалу думал, что бригадир его, молчуна, только напрасно конфузит, заставляя первым выступать с речью. Но понемногу дело пошло, оказалось, нужно всего-навсего вызубрить пару десятков иероглифов и потом каждый раз за трибуной повторять, ничего не меняя.