— Это специально делается так.
— Ты правильно подметил, специально делается. Это часть политтехнологии. И делается так, чтобы решить какие-то срочные, сиюминутные задачи в интересах узкого круга. Разумеется, тут и речь не идет о таких приземленных вопросах, как воспитание полноценных детей, внедрение в народное сознание высоких нравственных ценностей, воспитание трудолюбия. А без трудолюбия нет профессионала в политике, нет настоящего сельского труженика, который выращивает хлеб. Мы что угодно покупаем в Европе. Я сделал открытие, когда впервые попал в Альпы. Наша северная изба — точь-в-точь дом в Альпах. Это большое здание — летняя часть, где живут люди, на заднем дворе держится скот, корма. Там уже давно все цивилизованно в условиях рынка: какое количество коров надо содержать, чтобы было выгодно. А у нас погибли холмогорские породы скота, Северная Двина обмелела. А на Колыме все, что построено с жуткими жертвами — города и поселки, — гибнет. Потому что у тех людей, у которых ресурсы, все связано с жизнью вне России.
Мы начали сибирскую экспедицию «Сибирь — будущее России», встретились с настоящими людьми-патриотами, губернатором Ханты-Мансийска, который начинал строить эти места и не считает возможным уехать оттуда. Ханты-Мансийск выглядит сегодня как какая-то северная Швеция, у людей высокий уровень жизни. Он создал галерею, купил работы старинных русских мастеров. Мне в голову не приходило, что у нас может быть такой же подход, как в Арабских Эмиратах, когда думают о будущем. Но нельзя сказать, что эта экспедиция вызвала большой интерес в Москве.
Один этап экспедиции был в Тюмени. Бывшему в то время губернатором Собянину задали вопрос: «Какие у вас отношения с местными олигархами?» Он очень точно ответил: «Они живут не у нас, они живут в Москве или за границей, а мы живем на налоги от своего труда и на них строим свой город…» Но я думаю, что людям нужны личности — герои, которые пришли, победили, защитили. Это все глаголы не нашего времени.
— Политика СМИ сегодня, конечно, изменилась по сравнению с девяностыми годами. Но чаще это имитация государственного подхода. Вот пример. Состоялась встреча президента Путина с творческой интеллигенцией в рамках столетия академика Лихачева. На ней кое-что было сказано по поводу конфликта СТД и питерского Дома ветеранов сцены. Но в основном говорили о другом. Единодушно, независимо от политических и эстетических пристрастий — о тлетворном влиянии телевидения. А еще был прочувствованный монолог Путина о необходимости строительства русского мира, о необходимости консолидации людей вокруг русского языка, русской культуры… Журналистов туда нагнали тучу, одних камер штук двадцать. Я срочно в номер, чтобы всех опередить, пишу отчет, «Литературная газета» выходит под шапкой «Мы русский мир построим»… И что же? Опережать-то было некого! Ни одна газета, ни один канал ни слова не сказали ни о президентском проекте строительства русского мира, ни о телевизионном беспределе… Только о том, как Калягин что-то там не поделил с ветеранами сцены… Получается, «неформат» распространяется даже на президента? Это очень опасно!