– Дефибриллятор, живо! – скомандовал седой. – Установить электроды, мощность двести пятьдесят.
– Готово!
– Всем отойти! Внимание, разряд!
Ошарашенный и не вполне понимающий, что происходит, сталкер встрепенулся, но тут же уперся взглядом в серый бетонный потолок, нависавший над головой.
«Какой же он низкий и давящий, – удивленно подумал Праведников, – словно крышка гробницы. Почему я раньше не замечал этого? Пора отсюда выбираться!»
– И куда ты собрался? – вроде бы вопросительно, и в то же время с укоризной произнес знакомый голос за его спиной.
Меткий обернулся и попытался взглянуть на собеседника, однако, ослепленный ярким свечением, исходившим от силуэта, вынужденно опустил глаза. В этот момент он обнаружил, что висит в паре метров над полом, а внизу суетливо копошатся люди в камуфляжной форме.
– Без эффекта! Тридцать нажатий, два вдоха! – выкрикнул кто-то внизу, но у сталкера это почему-то не вызвало никаких эмоций. – Продолжаем, адреналин и раствор лидокаина держать наготове!
Один из врачей метнулся к большой сумке с красным крестом, стоявшей рядом, и в образовавшемся среди наклонившихся тел просвете Вячеслав увидел бледное, осунувшееся лицо. Его собственное. Настолько изможденное, почти безвольное, что узнать себя удалось с трудом.
– Я не знаю, – ответил Меткий. – Появился из медвежьего угла, иду в никуда, на теле много рваных ран, а на руках – чужой крови. Кажется, просто силы кончились, и мне уже больше нечего здесь делать.
– Когда заканчиваются физические силы, можно опереться на душевные.
– Знаете, я родился очень добрым мальчуганом и в детстве совершенно не любил драться. Меня, правда, не спрашивали, и кулаками все равно приходилось махать, а поскольку парнем я был физически развитым и неуступчивым, то гораздо чаще побеждал. Впрочем, успех не влиял на чувство омерзения от происходящего – аж потряхивало. Понятное дело, окружающему миру было по фиг на мои мироощущения, жизнь шла своим чередом, в ней появились единоборства и армия. Спустя какое-то время с удивлением обнаружил, что мне нравится драться, а спустя полтора года службы сделал еще более поразительное открытие: понял, что если за дело, то убить – для меня вопрос исключительно технический, никаких моральных терзаний! Чуть позже вообще утвердился в мысли, что для некоторых быстрая смерть – это слишком просто.
– Хм.
– И я о том же. Если проследить от начала жизни – такая трансформация личности, что писец! Куда подевался тот парень, которого воротило от мордобоя? Порой меня ужасала та пропасть в моей душе, когда тебя ничто не может остановить. Я это к тому, что не уверен, правильно ли вы поступили, выбрав меня.