— Боже мой, — хрипло прошептал Палатазин. Его правая рука, та, что ударила вампира, была, казалось, полна энергии, требовала снова и снова наносить удары. Он подхватил рюкзак, повернулся к Томми. Лицо у мальчика было серое, словно у девяностолетнего старика.
— Идем! Ты можешь идти дальше?
— Да, — сказал Томми. Он немного покачивался и опасался смотреть на то, что лежало в гробу, но передал Палатазину фонарик и последовал за ним, держа обломок палки Таракана, будто короткое копье.
Они обнаружили еще двух спящих вампиров и убили их тем же способом. Первым оказался молодой негр, вторым — девочка примерно одного с Томми возраста. Ребенок уже просыпался и потягивался, словно кошка, но все же вампир еще не проснулся полностью и не успел избежать смертоносного удара Палатазина. Когда все было кончено, желудок у Палатазина взбунтовался и его вырвало. Но нужно было продолжать, двигаться дальше. Запас кольев быстро уменьшался.
Еще один закрытый гроб они обнаружили в комнате, где стояли два уже опустевших. Томми отложил свою палку и взял фонарь. Палатазин приготовил все, что нужно, наклонился и отбросил крышку. Внутри, руки вдоль туловища, лежала красивая чернокожая женщина. На ней была белая шелковая блузка, черные брюки и пояс с пряжкой из бриллиантов в виде полумесяца. Палатазин заглянул в ее жуткие, парализующие волю глаза, и вдруг вся решимость его покинула. Он взмахнул рукой, готовясь ударить.
Но прежде чем рука его достигла вершины размаха, прекрасный вампир встал из гроба, взгляд его, казалось, прожигал человека до кости. Он услышал, как в мозгу его вспыхнуло оглушительное «Нет!» — и позволил ей парализовать, смять его волю. Она схватила его за кисть руки, прекрасное зловещее лицо было обезображено выдвинувшимися клыками.
— Бейте ее! — завопил Томми.
Палатазин услышал собственный крик — это он попытался освободиться. Он размахнулся молотком, целя ей в голову, но она поймала и эту его руку.
Крепче сжав запястья Палатазина, она почувствовала пульс потока горячей крови в его жилах. Теперь она была охвачена неумолимой потребностью утолить разрывающий ее внутренности голод, уменьшить адский мороз, опустошавший ее изнутри. Теперь она все ясно понимала — это была настоящая жизнь, это, а не предыдущее существование. Теперь все было просто, и значение имело лишь одно — поток сладкой горячей крови, который должен наполнить ее тело, удовлетворить жгущую ее потребность еды. Соланж поближе подтянула к себе Палатазина, почувствовала запах его страха…
Но потребность… эта слепая, адски холодящая потребность… она была так сильна…