Мерида бросилась бежать, воздух с громкими всхлипываниями вырывался из ее легких. Когда она осмелилась посмотреть через плечо, то увидела пять или семь фигур, они молча бежали группой, словно волчья стая. Они нагоняли ее, и у того, что бежал впереди, лицо напоминало ухмыляющийся череп. Она споткнулась о кучу битого кирпича, вскрикнула и едва не упала. Потом снова побежала, как можно быстрее, в голове эхом отзывалось предупреждение матери — «изнасилуют или что-нибудь гораздо хуже». Она снова обернулась и в ужасе завопила. Они почти настигли ее, и один уже протянул руку, чтобы схватить ее за волосы.
Из темноты улицы впереди появились еще трое, ожидая, пока Мерида приблизится. Она узнала одного — Пако Милан, один из дружков Луиса по банде Убийц, только теперь лицо Пако было бледным, как рыбье брюхо, и его огненный взгляд насквозь пронизывал Мериду. Ей показалось, что она слышит его шепот, хотя Пако не размыкал губ: «Все, сестра, хватит бегать». Это было как шелест ветра в ветвях мертвых высохших деревьев. «Больше бежать некуда». Он протянул к ней руки и ухмыльнулся.
Костлявая рука схватила Мериду за шею и откинула ее голову назад. Другая зажала ей намертво рот. Цепкие пальцы глубоко впились в плоть. Темные фигуры танцевали вокруг, пока Мериду тащили к дверному проему.
И там, в развалившемся остове кирпичного дома, она узнала, что может быть хуже изнасилования. Гораздо, гораздо хуже.
8.
Была почти полночь, и вечеринка только-только успела как следует разгореться. Чаши гостеприимства, которые до краев были наполнены каолидами, амфитаминами, «черными красавицами» и добавками всех сортов и цветов, успели почти полностью опустеть. Серебряные подносы, по которым крест-накрест протянулись полосы чистейшего кокаина, тоже были почти пусты. В керамических вазах, где до этого стояли десятки соломинок для коктейлей — красно-белых полосатых соломинок от Мак-Дональда, — теперь сиротливо торчало всего несколько штук. Но в комнатах все еще было множество людей всех возрастов и в самой разнообразной одежде — от смокингов до диско-платьев и футболок, рекламирующих товары фирмы «Адидас». Огромная гостиная, к которой тяготела основная масса гостей, погрузилась в тяжелый сладкий дым марихуаны. Бежевый толстый ковер начал покрываться узорами сигаретных ожогов — после того, как пепельницы переполнились. Кто-то барабанил по клавишам рояля, стоящего у цельного окна во всю стену, которое выходило в залитый светом голубых и изумрудных ламп плавательный бассейн. Кто-то играл на гитаре и пел. Ко всему этому примешивался какофонический шум сотни людей, перекрываемый громом голоса Боба Дилана из тысячедолларовых колонок фирмы «Боус». Дом сотрясали аккорды бас-гитары и ударника. Рамы окон вибрировали каждые две секунды. Кто-то, нацепив ковбойскую шляпу, пытался взобраться на крышку рояля, побуждаемый к этому ослепительной блондинкой в облегающем черном платье. Кое-кто из женщин уже стянули с себя блузки, гордо выставляя на обозрение свое богатство. Сквозь толпу их преследовали молодые люди с натянутыми в области чресел брюками. Более пожилые люди с хорошо натянутой кожей бумажников ожидали своего часа, уверенные в своих силах. Голос Дилана превратился в вопль, потом игла стереопроигрывателя прочертила визжащую борозду по пластинке. Дилана заменили «Карз».