На волоске судьба твоя,
Враги полны отваги,
Но слава Богу есть друзья,
Но слава Богу есть друзья,
И слава Богу у друзей есть шпаги.
Я замолкаю, вслушиваясь в каждое слово, и облизываю пересохшие губы. Джексон поднимает мою руку, и проводит мыльной рукой от плеча до запястья, растирая кожу тёплыми прикосновениями. Холод постепенно отступает, и я начинаю несвязно подпевать, всхлипывая от острых слов, которые я не могла выдерживать:
Когда твой друг в крови,
А la guerre comma а la guerre
Когда твой друг в крови
Будь рядом до конца.
Детское мыло со сладковатым запахом успокаивает меня, и я начинаю медленно сползать по стенке душевой. Джексон успевает подхватить меня, крепко обнимает своими руками, не давая снова сорваться в пропасть. Я вцепилась в его футболку, которая насквозь промокла, и мы продолжаем петь, пытаясь изобразить веселье и радость:
И мы горды, и враг наш горд,
Рука забудь о лени.
Посмотрим, кто у чьих ботфорт
Посмотрим, кто у чьих ботфорт,
В конце–концов согнёт свои колени.
Боль затапливает меня волной, сжимая сердце в тиски; я рыдаю и стону от отчаяния; а Джексон просто поёт до тех пор, пока не засыпаю у него на руках.
Когда твой друг в крови,
На войне, как на войне
Когда твой друг в крови,
Будь рядом до конца.
Но другом не зови,
А la guerre comma а la guerre
Но другом не зови…
Ни труса, ни лжеца.
16
– Натали просила подстричь её, – сказал Джексон на следующий день, сметая состриженные волосы в совок, – Пойдёшь со мной?
Я кивнула, и направила длинную ножку вентилятора на себя. После трёх работающих фенов в помещении салона было невыносимо душно, а на мне была закрытая кофта и узкие джинсы. Синяки расцветали фиолетовым цветом по всему моему телу; и я решила не пугать клиентов и не расстраивать Джексона лишний раз.
– Она говорила мне, что хочет перекраситься, – говорю я, наслаждаясь потоками воздуха, бьющими в моё лицо.
– Да? – Джексон воодушевился, – В какой цвет?
– Не знаю, – я облизнула пересохшие губы и почесала подбородок, – Но говорила о кардинальных переменах.
– Так, я просто обязан ей позвонить, чтобы узнать, – прокудахтал он за моей спиной.
Хлопнула крышка мусорного ведра, в которое полетели волосы. За стенкой включился солярий, громко загудела вентиляция. Джексон появился в поле моего зрения и поморщился:
– На улице двадцать семь, а они под лампы прут. Где логика?
– Не знаю, – промычала я, – Духота невыносимая.
– Тебе только паранджи не хватает, – фыркнул Джексон, – Что за херня с тобой приключилась?
– Неважно, – лениво пробормотала я, разлепив один глаз, – И не начинай, пожалуйста.