Таких магазинчиков, как «Корона» полно и они, практически, ничем не отличаются друг от друга, разве что атмосферой царящих в них. Мне не хочется заходить туда, где продавец, со вздохом оторвавшись от сериала, который смотрел по переносному телевизору или от лузганья семечек, неохотно, быстро, не скрывая досады, обслуживает покупателя, чтобы вернуться к своему занятию и, в сумрачной затхлости, за прилавком, среди гниющего лука и проросшей картошки, переживать яркие моменты красивых сериальных страстей.
В супермаркете вы не получаете даже этот минимум общения. Там все обезличено, кроме очередей в кассу. Насмотревшись на товар, и совершенно не представляя, что ожидает тебя за его яркой упаковкой, ты, стиснутая нервной, уставшей очередью, подходишь к кассе, где, как на конвейере тебя, скорее всего и непроизвольно, обсчитает замученная кассир, которой просто некогда взглянуть тебе в лицо. Единственное, что ты можешь услышать от нее, это машинальное, заученное: «Добрый день» – и поэтому усталому приветствию, понимаешь, что для нее ты слилась с остальными в одно общее, безликое лицо капризного покупателя и, ты уже, даже, не какая-то там, к примеру, «мадам».
А мне вот по душе общаться с крикливой Людкой и терпеть ее грубоватый юмор, как и иронию ершистого Сени. Не знаю почему, но «Корона» чем-то напоминает мне бар, без которых не мыслит свой быт ни Америка, ни Европа.
Бар – место общения, где можно скоротать безжалостно одинокий, угрюмый вечер, не чувствуя себя всеми забытой. Ты просто сидишь и потягиваешь любимый напиток, который бармен, зная вкус завсегдатая, наливает сразу же, едва ты подходишь к стойке. Он охотно поддержит непритязательный разговор, а после третьей рюмки можешь рассказать ему все, и он выслушает, сочувственно поддакивая там, где нужно, и обязательно скажет, когда настанет время твоего последнего стакана: «Сегодня с тебя достаточно».
Там неяркий, рассеянный свет бра и тихая музыка создает настроение ровной, ностальгической грусти, которая утишает страсти дня и это служит той точкой, которую ты ставишь в его конце, каким бы он ни выдался. Как бы хорошо думалось о часах, прожитых с самого утра и до той минуты, когда ты уселся за столик в углу, или на высокий табурет у стойки бара, слушая перестук бильярдных шаров, негромкие разговоры, и смех посетителей, держа в руке стакан мартини с, позвякивающими в нем, кусочками льда, а бармен внимательно и выжидающе смотрит на тебя, произнося насмешливо:
– Что для вас, мадам.
Очнулась я уже не в баре, а в знакомом магазинчике. Сеня нейтрально смотрит на меня. Две бабульки, что за мной с упоением судачили о будущей надбавке к пенсии, притихли. Теперь их цепкое внимание будет направлено на то, что я буду брать. Так было всегда. В «Короне», явно, не понимали зачем я сюда хожу, когда рядом находится супермаркет. Но снобизма, крутизны и шика мне хватало на работе. Знаю, в «Короне» меня не жалуют: Сеня беззастенчиво обсчитывает, а скандальная Людка, как правило, три дня переживает из-за моего, как она выражается, «прикида». Но я все время напоминаю себе, что моя жизнь, какими-то полчаса в сутки соприкасается с «Короной», и царящее здесь мнение обо мне не должны меня волновать. Напомнив, себе об этом, я сосредоточилась на покупках. Так: сыр «Фетакса», оливки и маслины, сладкий перец для «Греческого салата». Виноград и ананас, французские конфеты под шампанское. И пока проворные руки Сени укладывали продукты в пакет, я опять отвлеклась, решая, что мне надеть к приходу Родиона.