Я сижу на дорожке, сжав голову руками, и думаю: «Мы в опасности!» Впервые за десять лет мое «мы» не включает в себя Крейга. «Мы» – это я и мои дети. Мы в опасности, и Крейг представляет для нас угрозу. Но потом я думаю: «А что, если это моя вина?» Я уже замерзла. Меня начинает тошнить. «Что, если это я подтолкнула своего мужа к порнографии и теперь получаю то, что заслужила?»
Но эту мысль я отвергаю так же быстро, как она и пришла мне в голову. Нет! Нет! Нет! Нет! Каждый отвечает сам за себя. Он слаб. Черт с ним. Черт с ними со всеми. Я решаю, что мне нужно порвать с Крейгом и со всеми мужчинами. Это решение приносит мне невыразимое облегчение. Но я тут же думаю о Чейзе. Как я могу так говорить обо всех мужчинах, если мой сын вырастет и станет одним из них?
Я с трудом поднимаюсь и возвращаюсь в дом. Я не разговариваю с Крейгом, пока дети не уложены в постель. Тогда я вхожу в спальню и говорю мужу:
– Я нашла твою порнографию. Ты обещал никогда больше не приносить этого дерьма в дом. Но ты не просто принес это, но еще и разместил на компьютере наших детей. Ты – опасный лжец. Ты вообще любишь нас?
Крейг не пытается оправдываться. Он не говорит, что я перегибаю палку. Он опускает голову и шепчет:
– Мне так жаль… Мне нужна помощь…
Через какое-то время Крейг обращается к психологу. Мы не говорим об этом. Мы перестаем проявлять любовь друг к другу. О сексе и речи быть не может. Я не могу открыться человеку, которому не в силах доверять. Я закрываюсь для Крейга. Теперь я должна защищать свое тело и свое сердце. Мы с мужем становимся деловыми партнерами, а наш бизнес – это воспитание детей. Мы ведем себя вежливо, как и подобает коллегам.
Но потом, как всегда, происходит нечто большее.
* * *
Через несколько месяцев я тону в большом черном кожаном диване в неприветливом кабинете психолога Крейга. Колени у меня задраны вверх, а стопы висят в воздухе. Я похожа на оставленную кем-то куклу. Я думаю, что если уж не могу дотянуться до пола, то лучше притвориться, что и не хочу этого. Я подтягиваю ноги к груди и обхватываю их руками. Я сама себе щит.
Крейг говорил мне, что обсуждал проблему порнографии с психологом. Доктор отнесся к нему с симпатией, потому что сам в прошлом году чуть не потерял жену по той же причине. Теперь он сидит в четырех футах от меня, и мне это не нравится. Я знаю, как мы стараемся спасти других ради того, чтобы спастись самим. Я не собираюсь становиться частью пути этого мужчины к спасению. Кроме того, он неприятный. Видно, что ему неловко. Он с надеждой улыбается – ему явно нужна моя поддержка. Он хочет услышать от меня, что все будет в порядке. Я так не считаю, поэтому сохраняю нейтральное выражение лица. Мне ясно, что этот человек привык видеть на лицах женщин улыбку поддержки. Я чувствую, что мое нежелание улыбаться сбивает его с толку. Он откашливается и говорит: