– Вы это, Рудольф Васильевич, серьёзно говорите?
– Серьёзно, Иван Потапович, серьёзно. Всё то, что я рассказал, правда.
– Вы сказали, что преступление совершено на поляне за лесополосой, рядом с нашим полем и в тот день, когда мы ремонтировали комбайн, так?
– Да. Именно так. Иван Потапович, почему вас так заинтересовало это место? Вы что, знаете эту поляну?
– Ничего такого. Просто я хотел уточнить место. Много у нас мест и полянок вдоль реки Кундрючьей, и потому спросил. Если та поляна рядом с нашим полем, о которой вы говорили, то я хорошо знаю эту поляну. Место замечательное и красивое. Для купания берег отличный. Дно каменистое, да и глубина реки подходящая. Мы иногда, когда есть возможность, отдыхаем семейно. Бывает, отмечаем праздники. Если не секрет, что же произошло на этой поляне?
Я вкратце обрисовал картину происшествия. Иван Потапович внимательно выслушал мой рассказ и, когда я закончил, тут же отозвался:
– И вы, Рудольф Васильевич, подумали, может, предполагали, что так могли поступать мы: я, комбайнёр Сидушкин и наш молодой парень Алексей? По этой причине вы приехали ко мне? Обследовали мой мотоцикл и расспрашивали меня?
– Иван Потапович, вы должны понимать, что совершено преступление. В данном деянии фигурирует мотоцикл. Не только обыкновенный мотоцикл без коляски, а – с коляской. Трое мужчин. Вас тоже было трое. Как бы мы ни думали, предполагали, а выход был у нас один – проверять всех, у кого есть мотоцикл с коляской. Вы хотели, чтобы мы поступали иначе?
– Должны поступать справедливо, честно и по совести.
– То, что мы проверяем всех, кто хоть как-то, косвенно или прямо, имеет отношение к совершённому преступлению. Это не значит, что мы всех их подозреваем в совершении преступления. После проверки кто-то отсеется, а виновные будут привлечены к ответственности.
– Нет, нет! Рудольф Васильевич, вы в данном случае в отношении нас допускаете непростительную, явно несправедливую ошибку! – в сердцах произнёс Шершнев. От первоначальной растерянности и скромности у него не осталось и следа. – Мы к этому преступлению не имеем никакого отношения. Ни я, ни Сидушкин, ни несовершеннолетний Алексей, не способны на подобные действия. Вы сами подумайте, зачем оно нам. У нас сейчас совсем другие заботы и проблемы.
Комбайнёры у нас добросовестные, опытные, проверенные, добропорядочные. Я за каждого из них могу поручиться. У всех нормальные семьи. Все они добросовестно, со старанием проводят уборочную. Дорожат каждой минутой, каждым часом. Я не один сезон занимаюсь уборкой. Я не помню за свою многолетнюю уборочную страду, чтобы кто-то из комбайнёров во время работы допускал пьянку или прогул. А Алексей – он вообще не употребляет пока спиртное.