Кто-то ахнул.
Кто-то заголосил.
Кто-то громко произнес проклятие.
Саньке вдруг почудилось, что его горло тоже сдавила петля. Трудно дышать… Он царапает пальцами шею, силится сорвать невидимую удавку. А она душит, душит…
Толпа загудела. Колыхнулась. Шарахнулась с площади в разные стороны. Людской водоворот завертел Саньку, потащил с собой. Вытолкнул его из своей жаркой суводи на дощатый тротуар перед крыльцом городской управы. Тут Санька внезапно наскочил на Верещаку. Несколько секунд он смотрел на ктитора оторопевшим взглядом, а потом вдруг прыгнул в сторону и побежал вниз, к дощатому мостику.
Так дети обычно шарахаются от ядовитой змеи.
3
— Айда выслеживать иуду! — уговаривает Санька дружка.
— Сейчас? — спрашивает Владик, и в голосе его звучит испуг.
— А чего ждать? Подкараулим…
Молчат. Только у Саньки в руках пощелкивает изредка револьверный барабан. К ним на чердак через крохотное оконце проник луч заката, ерошит у Саньки на голове белые вихры.
— Я пойду, а то мамка… — Владик встает на ноги, поддергивает сползающие штанишки, добавляет: — Есть хочу, как медведь после спячки…
— Хлеба принесу.
Санька направляется к чердачному лазу, но Владик окликает его:
— Сань, давай в другой раз…
— Чего?
— Верещаку…
Санька принес краюшку хлеба, два огурца.
— На, ешь… Мамки нечего бояться, если на войну идешь…
— А я не боюсь, — отозвался Владик, хрупая малосольные огурцы.
4
Бродит по берегу вечер. Синий картуз звездами вышит. Околыш картуза — алый, алый…
Бродит.
Ералашит.
Лещину тормошит.
Сунется на бугор к елочкам — топорщатся злючки, колючими рукавами отмахиваются. Опять к речке пойдет. Надломит тростинку. Дудит. Дрему на берегу пугает.
А под лещиной две головы торчат, как два гриба, — белый и рыжий. У Саньки в руках самовзвод. Ждут на старом выпасе Верещаку-иуду.
Чудится Саньке — лошадь пырхает, зеленый стеблестой хрупает. Шарит Санька глазами по луговине.
— Приехал… Слышишь?
Где-то в кустах, совсем близко, топчется лошадь. Ветки ломает. Трава похрустывает на зубах. Кто-то к речке затопал. Вода всплеснулась.
— На водопой повел, — поясняет Санька.
Снова пырхает лошадь в кустах. Гложет что-то.
Санька крадется, приседает. Возле отмели осинки столпились. Лопочут. Кто-то там пилой шурхает: видно, Верещака дрова готовит для костра.
Направляет Санька револьвер на осинник, Владику знак рукой делает: мол, не отставай.
Вот она, пила, совсем рядом грызет осинку железными зубами. Темная спина маячит в лунном свете.
Владик окликает Саньку. Тот остановился под осинкой.
— Чего?
— Бобры это… Глянь, осинку подгрызли…
Звери плещутся поодаль, барахтаются в осоке, шлепают хвостами по воде. Поплыли к другому берегу, тянут за собой две дорожки из звонкого серебра.