Полицай усмехнулся:
— В Дручанск партизаны не сунутся. Нас теперь — сила. Генерал фон Таубе подмогу прислал…
Чтобы не попасть впросак и не вызвать у полицая подозрений, старик оставил опасный разговор. Снова начал балагурить и побасенничать.
В сумерках дед Якуб едва приплелся домой, измученный непосильной работой. Но, несмотря на усталость, черные с хитринкой глаза старика улыбались. Он бросил на подоконник заработанную пачку сигарет, набил самосадом трубку и принялся рассказывать…
Кастусю хотелось обнять старика и сказать ему какие-то теплые слова: такие ценные сведения принес! Но он подавил в себе эти неуместные чувства и сухо, с деловой суровостью спросил:
— Как ты думаешь, про какую «силу» намекнул полицай?
— На площади три пушки стоят, — сообщил дед Якуб, — а раньше их не было. Да и немцев прибавилось. Снуют на каждой улице. В голубых шинелях появились.
— Эсэсовцев, значит, прислал фон Таубе. Подождем, что нам завтра принесет Кораблева…
На базар дед Якуб собирался лениво и неохотно. Снял с чердака десятка полтора голиков, повесил на плечо. Пришла пора уходить за ворота, а он все еще что-то мешкал, все топтался у порога.
— Дал бы ты мне, Кастусь, бонбу какую-нибудь… — произнес вдруг старик. — Гахну ею, если будут хватать меня. С полдюжины фрицев хочу забрать с собой на тот свет.
Кастусь засмеялся:
— Не чуди, Якуб. Ступай, а то опоздаешь.
На базарной площади — людское скопище. Здесь каждый что-нибудь продавал: одежду, обувь, домашнюю утварь. По правде говоря, тут не было обычной купли-продажи. Деньги даже не упоминались. Тут происходил своеобразный обмен, как в древние времена. Меняли товар на товар или, в большинстве случаев, — на продукты. Мерилом стоимости того или иного товара был котелок муки, ведро картошки. За ведро картошки можно было купить меховую шубу или новые сапоги.
Позади толкучки, ближе к реке, расположились продавцы железного товара. Прямо на земле, на рваных замызганных тряпицах, лежали ржавые топоры, дверные скобы, оконные шпингалеты, и — как особая драгоценность — связанные дратвой пучочки гвоздей.
Тут, возле «железного» ряда, топтались старики и мальчишки с вениками. К ним и присоседился дед Якуб.
Кораблева появилась внезапно. Дед Якуб даже не заметил, с какой стороны подошла машинистка. Она сначала задержалась возле большеглазого мальчишки в старой маминой кофте. Приценялась. Брала в руки веник… Старик сразу узнал ее, но не поздоровался и виду не подал.
Вот она шагнула к нему, выбрала два веника, спросила цену. Старик запросил за пару голиков десять оккупационных марок. Кораблева торопливо сунула старику в руку деньги и затерялась в толпе.