— Эрстин? — Таура села как раз напротив меня. — Необычное имя.
— Счастливое? — я снял с плеча сумку и поставил рядом с собой и только потом взглянул на девушку. Сейчас, в свете костра ее волосы смотрелись еще светлее. А глаза оказались синими.
— Двуликое, — слегка улыбнувшись, парировала цыганка. — Как решит его владелец, таким оно и будет.
Цыгане непонимающе переглядывались между собой, пока один из них, самый молодой лет четырнадцати на вид не ткнул меня пальцем в лицо.
— А за что тебе трилистник влипили?
Тьма! Я забыл вернуть иллюзию!!! Идиот! Но этот идиот, тем не менее, сделал или попытался сделать каменное лицо, провести рукой по щеке, пряча клеймо за новой иллюзией, да еще и ответить.
— А ты разве не знаешь, за что в Дартолиссе дают трилистник?
— За убийство? — неуверенно спросил пацан.
— За убийство некроманта, — уточнил я.
— И наказывается оно смертью с пытками, — добавила Таура. — Рамиль, вам пора уже знать, что преступления в Дартолиссе наказываются по пятиуровневой системе. Перед наказанием на щеку ставится клеймо, которое исчезает после исполнения приговора. Один листок — полсотни плетей, два — легкая смерть, три — смерть с предварительными пытками, четыре — четвертование, пять — публичная казнь перед другими некромантами, выкрикивающими свои пожелания медленной смерти. Я правильно говорю?
В конце своей пламенной речи девушка взглянула на меня. Я кивнул. Для них хватит и этих сведений. Мои кровавые подробности вряд ли здесь уместны.
— Ничего себе! — восхищенно присвистнул другой цыган. — Круто у них решаются вопросы. И воровать, наверное, никого не тянет.
— Нет, конечно. Их воспитывают иначе.
— И откуда же такая красивая девушка знает столько о некромантах? — полюбопытствовал я.
— Добрые люди сообщили, — Таура улыбнулась, продолжая выглаживать кошку у себя на коленях.
Установилась неловкая пауза, которую попытался исправить все тот же четырнадцатилетний мальчишка.
— Э-э-э… Этот некромант, которого ты убил, наверное, был большой шишкой…
Попытался исправить, я повторяю. Теперь взгляды присутствующей за этим костром молодежи скрестились на мне.
— Большой, — подтвердил я. На моих коленях уже несколько минут стояла миска с горячей кашей, к которой я еще так и не притронулся. Странное ощущение… Я ни разу еще никому не рассказывал о себе. А им мне это удается еще и достаточно легко.
Цыгане решили, наконец, оставить меня в покое. Один из них сказал шутку, другой подхватил. Теперь в нашем кругу царил смех, хотя напряженность все же присутствовала.
Я попробовал кашу. Отправляя в рот ложку за ложкой, осматривал окружающих нас цыган. Чем руководствовались более старшие члены табора, оставляя нас с не самыми сильными своими представителями, я не знаю. Они обладают какой-то неведомой мне магией? Сильнейшие одаренные здесь? Да, магия присутствовала, но какая-то чужая. Похожа на дар богини Жизни, и одновременно чужая ей. Еще я отметил, что на шее каждого из них висит какое-то украшение, которое было спрятано в складках рубашек. Наружу выглядывал лишь одинаковый у всех черный шнурок. Я нахмурился. Чтобы цыгане прятали свои драгоценности? Или это фигурка какого-то бога или богини?