На зоне не сладко было. Чушком не был, но и в блатных не ходил. Вкалывал по-черному, все забыться хотел. Сосед мой по нарам, Максимов Витька, за кражи квартирные сидел. Хороший мужик, туберкулезом болел. Он не в первый раз на зоне, но не задавался. Я ему историю свою рассказал. Он посмеялся сначала, но потом серьезно так и говорит:
«Знаешь, парень, ты уже пятерик отмотал, но я б на твоем месте ждать до конца не стал. Ты еще тубзиком не заразился, молодой. Знаешь что, беги отсюда». Я спрашиваю, да ты что, мол, на новый срок нарваться или на пулю? «Да ты слушай. Есть вариантик один. Я скоро кончусь, с моими легкими мне пару месяцев осталось».
В общем, он меня и научил. Кладбище зековское недалеко от забора было, а котельная вплотную примыкала к забору. Я, когда дежурил, вырыл в полу яму под дровами, землю тихонько в клумбы цветочные перетаскал, сверху снегом присыпал. Не заметили. Витька через месяц помер, а я хоронить вызвался. Зарыли его, я сам яму копал, неглубокую сделал. Через день дежурить вызвался на котельной. Ночью через дыру на кладбище вылез да могилу отрыл, земля-то еще промерзнуть не успела. Витьку откопал, на плечи его, да в котельную. Еле в яму пропихнул. Там переодел его, сам переоделся. Я вещички кое-какие скопил и припрятал их там же, в котельной. Потом солярку разлил, она там хранилась, и подпалил, а сам в дыру и в поселок. Деньжата были с собой, Витька оставил, он в карты выиграл. В поселке к грузовому составу прицепился и до города. Там билет купил на пассажирский до Питера и был таков. Но в поезде мне попутчик один не понравился, а может, я слишком осторожный был, не знаю. Свистнул я у него паспорт и права, а то плохо без документов-то, и на другой поезд пересел до Москвы, а уж оттуда — в Витебск, к матери. А она уже извещение получила, что я погиб на зоне. Когда я домой приехал, она, конечно, в обморок, перепугалась, но я ей все рассказал, она и успокоилась. Пожил я с месяцок дома, а потом в Питер подался. Поначалу хотел с парнем тем разобраться, из-за которого сел. Паспорт переделал, права, и стал Голубцовым Игорем. Приехал в Питер, покрутился, работать не устроиться, денег нет, воровать вроде как не хотелось, я ж не вор по натуре. Помытарился, одним словом, а потом деньжат заехал занять к мужику одному, зоновскому, Балдингу. Он в соседнем отряде был, тоже из Питера. Он мне не очень-то нравился, да выхода другого не было. Людмила-то уж про меня и забыла, замуж вышла.
Узнал я адрес Балдинга в справочном и в гости к нему и зарулил. Он до побега моего освободился, сидел, кажется, за валюту. Посмотрел я на него — хорошо живет, за год здорово приподнялся. В ресторацию меня сводил. Я ему, так и так, освободился на условно-досрочное, помоги, мол, устроиться. Он спрашивает, чего умеешь. Я отвечаю — машину вожу хорошо, слесарить умею. Он смеется, так иди на завод, говорит, чего ж ко мне пришел?