Виньо с поклоном подала Ягораю кадку с теплой водой и чистые полосы ткани, когда-то бывшие простыней. В гномелле он не заметил ни робости, ни смущения и был ей за это благодарен. Случившуюся на чердаке любовь по необходимости Виньо, как, впрочем, и остальные, приняла как данность.
Вновь поднявшись к волшебнице, Яго аккуратно обтер ее и не без сожаления одел. После чего взял на руки и спустился вниз.
– Спит? – деловито поинтересовался тут же материализовавшийся рядом Кипиш и, положив маленькие ладошки ей на веки, замер, будто прислушиваясь к чему-то. Затем покивал довольно: – Спит! Все позади!
И тут же метнулся обратно в сени с воплем: «Не режь огузок, я тебе покажу, как правильно!»
– Уберите его от меня! – взмолился тролль. – Или я у него огузок найду и отрежу… неправильно!
Кипиш пулей вылетел обратно.
– Варвар! Вандал! Дикий невоспитанный лабрадорит!
– Гранит я! – судя по голосу, Дробуш ухмылялся во всю пасть. – Уясни, тупоумнутый!
Улыбаясь, Яго положил волшебницу головой на теплый бок оборотня и накрыл своим плащом. Дикрай недовольно пошевелился, обхватил лапами хрупкую фигурку и блаженно заурчал, уткнувшись мордой в ее волосы.
– Засранец! – прошептал вожак ему на ухо и пошел разбираться с насущными проблемами, ощущая в теле сладкую опустошенность.
* * *
У городских стен было гораздо теплее, чем в лесу. И хотя по утренней траве изморозь уже писала каллиграфическим почерком долгие послания зиме, солнце еще дарило тепло, ясно ощутимое как раз к полудню.
Не заходя в столицу, «хорьки» остановились на постоялом дворе у Ворот искусных мастеров, куда широкой рекой вливался Центральный драгобужский тракт. Последние три дня пути прошли спокойно. Путешественникам не мешали ни враги, ни погода, ни пересеченная местность. Кажется, для этого маршрута судьба наконец отсчитала все неприятности…
Проснувшись в объятиях довольно ухмыляющегося барса, Вителья Таркан ан Денец не вспомнила ничего из того, что происходило на чердаке в доме фермера Михо. Последним ее воспоминанием был текущий сквозь тело мощный неспешный поток энергии, часть которой выжигала болезнь из оборотня, а часть бесследно рассеивалась во Вселенной.
Яго испытывал двоякие чувства. С одной стороны – сильнейшее облегчение оттого, что ему не придется объясняться с девушкой по поводу случившегося. С другой – сожаление и тоску, причины которых он не понимал и поэтому злился на себя. Наверное, стоило рассказать ей, в какой опасности она находилась и кто, а главное – каким образом – спас ее. Но как начать разговор, никто из компании не имел понятия, и по молчаливому согласию всех и даже Кипиша произошедшее так и осталось для Виты тайной. Да, волшебницу удивили болезненные ощущения внизу живота и слабые выделения, но она отнесла их к обычным женским неприятностям, которые могли преждевременно возникнуть из-за магического перенапряжения при лечении оборотня. Оно, перенапряжение, было налицо. Слава богам, в последние дни похода ей не пришлось использовать магию больше, чем на поддержание образа Дробуша!