Прощаю – отпускаю (Туманова) - страница 244

Ефим молча смотрел на мёртвого кобеля. По спине бежали мурашки. Он уже ничего не понимал. Убивать собаку того, кто тебе товарищ и в чьём доме ты собрался ночевать?.. Он готов был, нарушив данное слово, задать вопрос, но Берёза уже скрылся в тени у дома, и Ефим побежал за ним.

Дверь была заперта. Какое-то время они ждали у крыльца. Внутри дома сначала ничего не было слышно. Затем послышался скрип половиц, сонные шаги. Сиплый голос проворчал:

– Серый… холера… На кого ты там, кабыздох?..

Берёза застыл как каменный: Ефиму видны были лишь белки глаз, мутно блестящие в лунном свете. Сам он тоже замер, не шевелясь. Наконец дверь медленно приоткрылась.

– Серый! Где ты, проклятый? Серый! Сер…

Берёза метнулся вперёд, словно отпущенная пружина, – и через мгновение хозяин дома уже хрипел в могучих руках атамана.

– Вечер добрый, Трифон… Узнаёшь ли? – буднично спросил Берёза. – Уж прости, Серка твоего покончить пришлось. Злой кобелина, нечего сказать. Только против знающих людей – пустяк…

Трифон молча сипел, задрав к ночному небу всклокоченную бороду. Это был кряжистый и, видимо, тоже сильный мужик, но в объятиях Берёзы он не мог даже пошевелиться. Его босые ноги (видимо, слез с лавки или с печи) судорожно скребли доски крыльца.

– Ну, давай, в дом гостей зови, – так же мирно предложил Берёза и, мельком кивнув Ефиму, поволок хозяина в избу. Ефим, как заколдованный, тронулся следом.

Впотьмах не было видно ни зги. Но Берёза со своей ношей уверенно миновал сени, пнул тяжёлую дверь и шагнул в хату, слабо освещённую лучиной. Мгновение было тихо – а затем запищали дети, заголосили женщины… Со страху Ефиму показалось, что в хате полным-полно бабья. Однако, когда глаза немного привыкли к свету, он увидел, что женщина всего одна – простоволосая, в широкой рубашке. Она забилась в угол, прижимая к себе двоих отчаянно орущих детей. В другом углу скорчилась девчонка-подросток с младенцем на руках, которого она зачем-то выдернула из люльки: та ещё качалась. На печи кто-то по-стариковски надрывно кашлял. Застыв на пороге, Ефим недоумевающе смотрел на перепуганные лица.

– Ну, что ж… Ночь короткая, а времени мало. – Берёза, одной рукой продолжая удерживать Трифона, другой очень ловко добыл из-за пояса нож. Между делом почти сочувственно спросил: – Ты что ж, Тришка, всамделе думал, что я к тебе боле не загляну? Спокойно жить думал? Опосля того, как меня и трёх моих ребят солдатам сдал? Говорил я тебе – вернусь? Говорил, что ты мне все долги выплатишь? Вот он я, здесь. Слово держу. А ребята уж не вернутся. На Зерентуе сгинули. В рудниках. А всё из-за тебя, паскудина.