– Не надо, – отказался комбат, – горе водкой не зальешь, эх, Вячеслав! Пропавший без вести… уж лучше бы, убили, а так…
– Хочешь, я тебе машину до батареи дам? – участливо предложил ему комполка, – С ветерком доедешь.
– Нет, – отказался Малышев, – пройдусь пешком.
Как же знать было отцу его, Николаю Павловичу Малышеву, что не без вести пропал его сын Вячеслав.
Когда привычно подвозя целый грузовик с артиллерийскими снарядами на свою батарею, сержант Малышев Вячеслав Николаевич, попал в засаду, прорвавшейся в наш тыл, колонны немецких танков и грузовиков, во главе которых на черном «Мерседесе» катил целый бригаденфюрер С С, который увидев советский грузовик, приказал взять в плен водителя.
От колонны отделилось несколько «Тигров» и «Пантер» которые, по звериному рыча, взяли в окружение русского сержанта, и, выводя его к генеральской машине, радовались что русский послушно вел свою машину к их начальнику.
Но рано радовались фашистские танкисты, потому что, резко увеличив скорость, непослушный водитель на всей скорости въехал в генеральский «Мерседес», стоящий в центре колонны.
Полыхнул чудовищный взрыв, разметавший добрую половину фашистской механизированной колонны!
Но об этом подвиге, простого русского солдата, его отец, Малышев Николай Павлович, узнает только после войны, да и то, от случайных очевидцев произошедшего.
А сейчас, комбат шел, проматывая в своей голове обрывки каких-то воспоминаний и лицо сына, которого он уже никогда не увидит, стояло перед ним одной застывшей неподвижной картиной, и непослушные слезы молча катились по его обветренному лицу из усталых-усталых глаз.
На встречу приближалась фронтовая разведка, два бойца в масхалатах, с «ППШ» наизготовку конвоировали фрица, который весь был в болотной тине.
Присмотревшись и увидев на мышиного цвета мундире нашивки власовской РОА, комбат яростно выхватил свой «ТТ» из кобуры: «Фашистская гнида, полицай, предатель! Это ты моего сына убил!!!»
Очумевший от ужаса молодой полицай в истерике повторял: – Не стреляйте меня, я по молодости, по глупости в полицию устроился! Староста – батяня приказал, я и пошёл…
– Скажи перед смертью, – с отвращением спросил комбат, – как хоть звать тебя, шкура полицейская?
– Нет у этой фашистской сволочи имени! – вмешался в разговор сопровождающий старший разведчик и взмолился, – Товарищ старший лейтенант! Разрешите этого до штаба доставить, там допросят, самолично его после к стенке поставлю!
– Есть у меня имя, есть, – плакал, размазывая слезы по грязным щекам полицай, – батяня Славкой кликал…»