Я уже упомянул о том, что ранее виденные картины Ф. Леже не вызвали у меня особых эмоций. Однако на сей раз я совсем по-другому воспринял творчество прославленного мэтра с декоративно-художественной точки зрения. Внешнее оформление здания музея, выполненное по мотивам его произведений, мне очень понравилось, равно как и многочисленные скульптуры в расположенном вокруг парке. Вот тут, на открытом пространстве, на фоне буйно цветущих огромных мимоз все эти красочные монументальные фигуры смотрелись, на мой вкус, разумеется, весьма уместно и органически вписывались в окружающий ландшафт.
После осмотра музея все приглашенные отправились в находившийся неподалеку ресторан. К сожалению, не помню его названия, но считалось, что по качеству и изыску приготовляемых блюд он являлся одним из лучших на Лазурном Берегу. По случаю торжественной церемонии Надя Леже целиком арендовала его для своих гостей. Очевидно, что она была там давним клиентом. Кстати, прочитал недавно в журнале «Гастрономъ» интервью с актрисой Ларисой Лужиной. И вот она, в частности, вспоминает, как Надежда Петровна в 1962 году пригласила нашу делегацию на Каннском кинофестивале в шикарный ресторан. Больше всего ее там поразило дерево с различными фруктами, на самом деле оказавшимися разновидностью мороженого. Видимо, это был тот же самый ресторан, поскольку и мне, помимо целиком зажаренного на вертеле нежнейшего барашка, больше всего запомнились эти самые «fruits givres» (фрюи живре) – замороженные фрукты, внутри нафаршированные сорбе, приготовленным из их же мякоти.
Но в целом, должен признаться, что это был тот довольно редкий случай, когда я не обращал особого внимания на подаваемые кушанья и напитки. Больно уж интересная компания собралась за нашим круглым столом: сама хозяйка с Ж. Бокье, чета Зориных, префект департамента Альп-Маритим, ну и, конечно, самое главное – легендарный писатель А. Мальро и живой классик художественного мира Марк Шагал с женой, известной по его картинам под именем «Вава» (вообще-то ее звали Валентина Бродская, и до замужества она была приятельницей его дочери). Тут уж было не до еды, да к тому же мне и потрудиться пришлось немало. Зорины с Шагалами и Н. П. Леже общались, разумеется, по-русски, но, соблюдая вежливость, я тихонечко излагал содержание их беседы министру и префекту по-французски. Ну, а когда те сами подключались к разговору, то надо было уже осуществлять обычный двусторонний перевод.
Обсуждались разные темы, связанные с прошедшим мероприятием (не касались только «обливки» министра чернилами), творческими планами художников и т. п. Посол с Мальро много говорили о состоянии и перспективах развития советско-французских связей в области культуры, а они в те времена носили очень интенсивный характер. Не было, пожалуй, такого месяца, когда бы во Франции не выступали наши знаменитые коллективы и отдельные исполнители: Большой театр (и балет, и опера), ансамбль Александрова и «Березка», театр кукол С. Образцова и московский цирк, даже мюзик – холл, усиленный Э. Пьехой и М. Магомаевым, а также С. Рихтер и П. Коган, М. Ростропович и Э. Гилельс и т. д. Этот список можно продолжать до бесконечности. Скажу откровенно, наверно за всю жизнь мне не довелось увидеть, послушать и лично познакомиться с таким количеством звезд советского искусства, как за те пять лет, проведенные во Франции.