Он медленно прихлебывал кофе, наблюдая за мной. Мне было трудно бороться с искушением, я давно не видела таких продуктов.
– Может, ваш дедушка делится впечатлениями? Он ведь сейчас там.
Неприятное чувство пронзило меня, словно в моей жизни копошится кто-то чужой.
– Мы редко переписываемся, там тоже сейчас непросто.
Казалось, он не слушает, а читает меня.
– Конечно, кому сейчас легко. А как поживает ваша мама? Она, если не ошибаюсь, из Радзивиллов.
Похоже, чувство постороннего копошения не покинет меня, а будет только усиливаться, пока я здесь. Хорошо, если сумею до конца держать себя в руках. Папа учил считать про себя и не отвечать, пока полностью не овладеешь собой.
– Спасибо, все хорошо. Она осталась с детьми, мне не на кого больше положиться. Да, мама принадлежит к одной из ветвей древнего рода Радзивиллов. вы и так все знаете, зачем спрашиваете? – Я попыталась поймать его взгляд, но его больше интересовала форма моей груди, чем мои же слова.
– Отчего же, например, я ничего не знаю о судьбе двенадцати апостолов. А ведь очень интересно, вдруг вам что-нибудь известно. – Он опять улыбнулся, и мне снова показалось, будто он что-то катает во рту, пока молчит.
Павел Петрович встал и заходил по комнате.
– По рассказам, статуи предкам подарил Папа Римский, величиной они были в рост человека и исчезли при отступлении Наполеоновской армии. Когда замок в Несвиже в очередной раз восстанавливали, все подземелья обшарили, но ничего не нашли. Это еще в прошлом веке было.
– Вот видите, сколько интересного, как всё между собой связано! Многие ценности Радзивиллов хранятся в Ленинграде, в Эрмитаже. вы, кстати, не знакомы с Янушем Радзивиллом? Он член Сейма, кажется, у него много друзей в Германии. Мама же переписывается с родственниками?
Он снова сел напротив меня, видимо, это было важно для него.
– Нет, не знакома, мы живем уединенно, и довольно давно. Мама политикой не интересуется и никогда не интересовалась, а мне в Германии не доводилось бывать.
Он выслушал мой ответ и переместился за стол, засыпанный бумагами, папками.
– Пересядьте сюда, пожалуйста. – В голосе появились металлические нотки, а передо мной лег лист бумаги. – Пишите, что обязуетесь не разглашать содержание нашего разговора.
Я приехала просить о досрочном освобождении Георгия, но об это пока ни слова. Что всё это значит?
– Извините, Павел Петрович, я вам писала, что…
Он достаточно резко перебил меня:
– Я знаю. Пишите то, что я говорю.
Он диктовал, а я аккуратно укладывала буквы на чистый лист бумаги. Потом он забрал его у меня, прочёл и убрал в папку.