То же пересечение королевских и герцогских прав можно наблюдать и в порядке функционирования административного аппарата короля. Главные представители этого аппарата - гастальды - выступают в двойной роли управителей королевских имений и судебно-политических агентов короля. Там, где королевские владения расположены были в пределах герцогств, гастальд был конкурирующей герцогом, но низшей судебной инстанцией. Эдикт Ротари, отражающий именно этот этап во взаимоотношении герцогов и гастальдов, - характерный для раннего периода истории лангобардского государства, - подчеркивает, что свободный лангобард (exercitalis) может жаловаться на несправедливость гастальда герцогу и на несправедливость герцога - гастальду; однако разбор жалобы на гастальда герцог производит сам, в то время как жалобу на герцога гастальд не имеет нрава разобрать самолично, а должен довести дело до сведения заинтересованного герцога или короля [109]. В ходе исторического процесса такие гастальды, в пределах герцогства все больше и больше отступали на задний план перед герцогами. Зато там, где герцоги совершенно отсутствовали (что имело место в более позднее время, когда короли стремились в некоторых областях совсем не назначать герцогов), гастальды, собственно, заняли постепенно место герцогов, и их власть стала распространяться на всю территорию бывших римских городских округов, которым в территориальном отношении) и соответствовали лангобардские герцогства. В самостоятельных герцогствах - Сполето и Беневент - гастальды являлись должностными лицами герцогов, а не короля. Компетенция герцогов, которые превратились в должностных лиц короля, очень близка к компетенции гастальдов. И герцогов этого типа, и гастальдов лангобардское законодательство часто обозначает одним и теми же термином - judices [110] - по одной из их основных функций - судебной. Гастальды были, однако, одновременно и управителями королевских имений. В какой мере их судебная власть пропитана частноправовыми представлениями, - вернее, неотделима от ее частнохозяйственной основы, - видно из того, что и герцог, и гастальд, и его помощник скульдахий (непосредственный управляющий отдельным королевским поместьем, наделенный судебной властью в сельской территории в отличие от гастальдов и герцогов, творящих суд в городах) несут личную ответственность перед потерпевшими или истцом в случае несправедливого решения тяжбы или нерадивого исполнения своих обязанностей, небрежного ведения дела [111]. За все это перечисленные должностные лица уплачивают штраф в пользу потерпевшей стороны. Должность гастальдов не пожизненна, их назначение и смещение зависит от короля. Король стремится всячески ограничить хозяйственную самостоятельность гастальда, задержать процесс его обогащения и пресечь возможные злоупотребления с его стороны, вызванные пристрастностью; с этой целью он запрещает гастальду, после того как тот вступил в управление королевскими имениями, принимать от кого бы то ни было дарения без подтверждения их особой королевской грамотой [112]. Остальные помощники гастальда - сотники (centenarii, locopsiti), объединяемые общим термином actores regis, составляли вместе с скульдахием низший административный персонал короля в отличие от высшего - герцогов и гастальдов. Однако и их жизнь защищена очень высоким вергельдом - в 800 солидов. Любопытно, что числовое выражение вергельда в эдикте Ротари дано именно применительно к королевским должностным лицам. Сумма вергельда скульдахия, во всяком случае, не ниже вергельда простого свободного, хотя скульдахий не принадлежит к числу высших должностных лиц короля. Эти последние в социальном отношении все больше и больше сливались с дружинниками - газиндами, складываясь в будущий господствующий класс. Герцоги давно потеряли былую связь с родовыми объединениями, находившимися под их властью, и превратились либо в самостоятельных политических властителей, либо в должностных лиц короля, входя в качестве составного элемента в формирующийся слой должностной знати.